Часть вторая. Пути неисповедимые.

 

Говорится, что: «ЛЮБОВЬ К ДОСТОЙНОМУ ОТКРЫВАЕТ ВРАТА». Это так, только и Любовь должна быть достойной. Не сразу человек умеет так любить: мутными потоками эгоистической страсти она начинает свой путь, чтобы, пройдя бесчисленные слои-фильтры страданий и разочарований очиститься до кристальной чистоты, приобретая свойство отдавать, ничего не требуя взамен. Возможно она, преображаясь таким образом в Божественную, обладает и всей ее силой – она способна соединить Небо и Землю в единый Союз. Тоньше радуги мост, соединяющий миры, открывающий путь к Высшим Сферам. Но это есть путь преображения и вместе с преображением любящего сердца преображается весь Мир.

Двое сидели на берегу самого необычного в мире озера, которое находилось глубоко под землей. Там наверху текла бурная жизнь третьего тысячелетия Новой эры. Но здесь не существовало времени в обычном земном смысле. Они были уже далеко не молоды, больше половины жизненного пути на Земле осталось позади. О чем можно мечтать в таком возрасте? О здоровье для себя и близких, о счастье для детей и внуков, о спокойном и светлом уходе в другой мир…

Конечно, такие мысли были им не чужды, но не они объединили эти два сердца. Многие века и тысячелетия их пути соединялись на краткие мгновения, потом снова расходились в лабиринтах пространства и времени. И вот они стоят на пороге Вечности, чтобы дальше уже идти вместе до конца времен. Над ними — купол звездного неба под землей. Они прикоснулись к пульсу планеты, им поручено охранять Огонь, который был зажжен на алтаре их очищенных сердец, ибо такой Огонь дает начало Новым Мирам.                     

Человек высокого роста в длинной с многочисленными складками одежде жреца появился как всегда неожиданно: сначала в пространстве образовалось некое облако, которое все больше густело и оформлялось в человеческую фигуру. Это всегда поражало, хотя здесь все было необычно; стены сияли разноцветными искрами многочисленных вкраплений — модификаций корунда, окрашенного в карминово-красные, изумрудно-зеленые и насыщенные синие тона. Не понятна была природа света, не слишком яркого, но освещавшего равномерно огромное пространство «зала». Казалось, что светился сам воздух, который по своему составу тоже отличался от обычного. Свет был настолько рассеянным, что почти не давал теней.

Жрец приблизился к сидящим на берегу пульсирующего озера мужчине и женщине. Пульсация воды в озере происходила из-за бьющего посередине фонтанчика. Высота его время от времени менялась, т.к. менялось давление воды, поступающей из недр Земли. Эти двое стали его ближайшими учениками и осваивали многие раскрывающиеся перед ними возможности.

Одной из них была возможность путешествовать во времени при помощи купола звездного неба, который жрец называл зеркалом. Необходимо было выстроить звезды в соответствующем нужной эпохе порядке, а дальше — послать четкую мысль, определяющую время, место конкретных событий и действующих лиц в данной эпохе. Зеркало воспроизводило события с такой степенью реальности, что присутствующие при его работе полностью оказывались во власти разворачивающейся картины, погружаясь в действие иллюзии всеми органами чувств. Поэтому жрец учил своих учеников оставаться беспристрастными ко всему происходящему – это уже было пережито и унесено ветром времени со сцены великого театра Жизни. Он отправлял их в эпоху правления потомков великого народа ушедшей под воду Атлантиды. В то время в Западном полушарии возникло могущественное государство, управляющее практически всеми континентами, обладающее самым большим и мощным флотом. Правители этой страны мечтали о мировом господстве, повторяя тем самым ошибки своих неудачливых предшественников. Армия постоянно пополнялась плененными народами, а захваченные богатства этому немало способствовали. Это была династия, уходящая корнями в столь далекое прошлое, что следы ее практически полностью растворились в зыбком пространстве времени. Он хотел показать им кардинальную точку в их воплощениях, которая была для них как перекресток – одна дорога шла стремительно вверх к духовному взлету и освобождению, а другая… Она погружала их в колесо сансары – бесчисленную череду воплощений, страданий и ошибок. Они выбрали вторую…

Звезды на небесном куполе, находящемся глубоко под землей, стали медленно перемещаться и вращаться вокруг центральной оси, отсчитывая столетия и тысячелетия в обратном порядке, что само по себе уже являлось чудом.

Огромные монолиты камней надвинулись из глубины времен и сокрыли в своей каменной утробе две человеческие фигуры, сидящие на берегу подземного озера.  Сознание полностью перенеслось в иную временную эпоху.

 

 

Она сидела среди подушек в глубокой задумчивости. Косые лучи заходящего солнца покрывали каждый предмет золотистым багрянцем, преображая его до неузнаваемости. Против обыкновения она не вышла на балкон полюбоваться полыхающими красками заката, которые в этой части света были неподражаемыми. Запад – Страна Заходящего Солнца – должен был иметь такие царственные закаты. Она их очень любила. Но сейчас грустные мысли не давали ей покоя, терзая своей неразрешимостью. Она была одна из наложниц Правителя. Их было много, потому что земли этой могучей державы были необозримы, ими нужно было управлять.

Они разделялись на отдельные сектора, которыми правили сыновья Правителя. Много нужно было сыновей, которые к тому же еще возглавляли войска, тоже неисчислимые. Мальчиков воспитывали сурово: они должны были быть, прежде всего, бесстрашными воинами, не знающими жалости и далекими от милосердия. Их учили всем возможным видам военного искусства и управления государством чуть ли не с пеленок. Многие из них гибли на полях сражения. Поэтому их нужно было часто заменять новыми. Сыновья Правителя до поры не знали своего происхождения, чтобы не было повода для соперничества между братьями.

Их забирали у матерей в возрасте трех-четырех лет, и больше те никогда не видели своих сыновей и ничего не знали о них. Их воспитывали с другими представителями знати до их совершеннолетия в специальных школах, потом их отправляли в тот или иной сектор обширных владений мощной державы. Срок правления редко когда превышал десять-пятнадцать лет. Как правило, они гибли на полях сражений, потому что вождь должен быть впереди во всем. Ежегодно устраивались турниры в день великого Владыки Солнца, где молодые воины показывали свое искусство владеть оружием и имели возможность помериться в силе и доблести. Даже полученное небольшое увечье могло привести к тому, что полководец и правитель лишался своего места. Правитель должен быть безупречен: красив, умен, рассудителен – совершенен умом и телом, тогда за таким пойдут в огонь и воду.

Братья, которых было очень много, сильно различались внешне, т.к. рождались от разных матерей, но у всех до единого имелось родимое пятно очень странной формы — это было похоже на диск солнца с лучами светло-коричневого цвета, который находился на затылке и скрывался волосами. Этот знак передавался исключительно от отца к сыну и являлся династическим на протяжении уже многих поколений правителей Страны Заходящего Солнца.

Наложниц тщательно выбирали; чаще всего это были привезенные издалека красавицы – представительницы покоренных народов. Наложница, безусловно, должна была пройти многочисленные проверки не только по внешним данным: тщательно проверялось ее здоровье; высоко ценилось умение петь, танцевать. Она должна была обладать ровным спокойным характером, умением любить и дарить наслаждение своему венценосному любовнику. От этого в буквальном смысле зависела ее жизнь: над дверью в ее покои подвешивали лампаду, только вместо масла туда клали какую-то металлическую пластинку, которая могла непрерывно гореть в течение трех месяцев. Если за это время Правитель ни разу не посещал наложницу, ее лампада угасала и …гасла затем ее жизнь – молодую женщину усыпляли навеки испарениями ядовитого растения. Зачем тратить лишние средства на невостребованный товар? Зато перед лицом смерти красавицы проявляли больше рвения и старания соблазнить Правителя, а значит, больше принцев-воинов могло народиться.

И если какой из них посчастливилось зачать, то она могла рассчитывать на спокойную тихую жизнь и на естественный уход из нее. Как правило, эти женщины попадали в один из многочисленных храмов Земли Заходящего Солнца после родов и вскармливания наследников. Родившихся принцесс воспитывали при дворе, им не воспрещалось видеться со своими матерями, ибо они не принимали участия в управлении. Их выдавали замуж за знатных и полезных людей, в отдельных случаях отправляли в храмы.

У Правителя была и жена, она избиралась им самим. Ее можно было заменить на другую в любой момент, если он этого хотел. Женщина, даже самая первая из всех, едва ли имела больше прав, чем домашний питомец, которого можно любить и баловать, пока не надоест. Она, безропотно подчиняясь во всем воле своего повелителя, должна была следовать за ним в мир теней при его кончине, если он этого хотел. Обычно Правитель уходил со своего поста, как только его рука переставала уверенно держать оружие. Часто это означало и уход из жизни: ради чего было жить дальше? А власть переходила лучшему из его сыновей или братьев, доказавшему в сражениях и на турнирах свое превосходство. Многочисленный гарем и все имущество переходило в руки нового Правителя.

Бывший Правитель мог уйти в сумрак бесконечных лабиринтов Храма Солнца – ступенчатой пирамиды, возвышающейся над всеми остальными постройками стольного города великой страны. Но этот путь мало кого прельщал, ибо сложно смириться после пышной и громкой славы с полным забвением. Считалось почетным покончить счеты с жизнью, вонзив тонкое лезвие кинжала в левую часть грудной клетки прямо на уровне сердца. Жену усыпляли специально приготовленным напитком, который незаметно погружал в вечный сон спутницу жизни Правителя. Потом их вместе хоронили в царской усыпальнице.

Надо ли говорить, как старались произвести впечатление на Правителя наложницы во время его прогулок по саду или комнатам дворца, либо когда они собирались в большом круглом зале и медленно скользили под мелодичную музыку по зеркальным плиткам пола или кружились в страстном танце, обещая негу любовных утех. И все только для того, чтобы получить возможность пожить еще немного на белом свете. Соперницы жестоко ненавидели друг друга, часто между ними возникали ссоры и даже потасовки. Самым обычным делом было поцарапать лицо своей конкурентки. И хотя за девушками наблюдали многочисленные охранники, растаскивая вцепившихся друг в друга соперниц, все же довольно часто следы от ногтей появлялись на прелестных личиках. Не помогало даже то, что жестоко наказывались обе участницы этих разборок. Нервы не выдерживали сильного напряжения от постоянной угрозы смерти.

Избалованного женскими ласками Правителя трудно было чем-либо удивить: когда он был расположен, проводился показательный выход красавиц под звуки негромкой музыки в просторной зале. Правитель смотрел на девушек, танцующих, как правило, полуобнаженными, чтобы выбрать одну из них. Освещенные настенными светильниками ровным чуть голубоватым светом, девушки походили на нимф. Свет исходил от горящих металлических пластин. Они горели и днем и ночью: их было сложно разжигать. Стоили они очень дорого, т.к. это был особый сплав дорогостоящих металлов, хранившийся в большом секрете. Такие же источники света подвешивались около дверей наложниц, отсчитывая их время жизни, многие из них угасали…

Девушек было очень много, их свозили со всех концов Земли, как дешевый товар. Их разделяли на разные группы по достоинствам: те, что не попадали во дворец, продавались на невольничьих рынках всем желающим. Там же продавали и рабов-мужчин, которых использовали на самых тяжелых и опасных работах, совершенно не заботясь об их здоровье и безопасности.

Часто девушки, ожидая, на кого падет выбор Правителя, плавали в красивом просторном бассейне с морской водой, поступавшей по системе труб на довольно большую высоту. Вода была практически проточной, т.к. постоянно сливалась в канализацию. Морская вода обладала естественными дезинфицирующими свойствами, поэтому плесень не образовывалась, где вода могла застояться.

Ради потехи Правитель мог бросить в бассейн яблоко, и тогда там начиналась отчаянная борьба за этот фрукт (вот уж поистине яблоко раздора!) ибо та, кому оно достанется, получит ночь любви своего господина. А вдруг именно в эту ночь ей удастся зачать дитя, и тогда она могла бы рассчитывать на относительно спокойную и сытую жизнь среди чужого народа, оставаясь до конца дней бесправной рабыней.

Наложницы жили в отдельных комнатах, двери которых плотно закрывались на ночь, чтобы не дать возможности им покалечить друг друга. Их старались как можно реже собирать вместе. Из комнат имелись выходы в различные, необходимые для жизни помещения. Все было хорошо продумано для удобства и относительного комфорта. Был даже небольшой балкон, выходящий во внутренний двор огромного дворца. Крыша не закрывала его, и кусочек открытого неба был доступен узнице этой прелестной тюрьмы. А иногда можно даже было увидеть солнце! Оно появлялось ненадолго и только в определенное время суток, когда совершало свой каждодневный путь по небосводу, ибо совсем маленьким было «окошко» в небесную сферу для этих несчастных жертв бесконечных войн.

Она размышляла о том, как сильно различались эта могучая держава и ее далекая родина. Прошло всего три года, а казалось – целый век. У нее было все, о чем можно мечтать в ее положении наложницы: она стала женой Правителя, получила относительную свободу и гарантию на жизнь, пока ее супруг у власти. Она носила под сердцем ребенка – мальчика, она не сомневалась в этом. За год до этого у нее появилась на свет очаровательная принцесса. И вот – второй ребенок на подходе, случай небывалый! Такое внимание со стороны Правителя!

У ее народа отношение к женщине было диаметрально противоположным. Женщина высоко ценилась и пользовалась уважением как основательница рода, как существо, необычайно тонко чувствующее саму суть природы и поэтому обладающей высоким интуитивным умом. Женщины получали хорошее образование наравне с мужчинами. У ее народа не было больших городов и таких роскошных дворцов, но зато не было угнетенных бесправных людей, а тем более рабов.

Маленькое островное государство больше всего ценило свободу и независимость. Там умели радушно встретить гостей и дать решительный отпор врагу. Но что могли сделать сильные и смелые воины против врага, во много раз превосходящего и по числу воинов и по вооружению? Их просто бы смяли за два-три дня. Мудрые правители ее народа все хорошо обдумали и решили снять оборону, чтобы уберечь людей. Все жители спрятались в потайное укрытие, город опустел, словно вымер. Ворвавшиеся враги были ошеломлены странной тишиной. На улицах и в домах не было ни души. Только кое-где раздавалось кудахтанье забытой в спешке курицы да мяуканье испуганных кошек.

В ярости враги принялись поджигать дома, брать в которых было практически нечего. Но предусмотрительный народ острова строил дома из камней. Крыши наоборот делались легкими деревянными из небольших пластинок, наподобие рыбьей чешуи. Они легко загорались, горели ярко, но очень быстро прогорали, не нанося особого вреда самой постройке. Зато враг оставался доволен полыхающим заревом.

Город уцелел, люди остались, можно было жить дальше. Все особенно ценное было спрятано в потайной пещере, имеющей выход в море по лабиринту, промытому подземной рекой. Вход в эту пещеру был очень хорошо замаскирован и начинался из подвального помещения дома первосвященника. Обычно спасали святыни из храмов, рукописи, ценные лекарства – все то, что было достоянием всего населения. Никому не приходило в голову спасать личное добро. Этот народ был хорошо воспитан мудрыми наставниками.

Она помнит последние свои минуты на родине, как будто это было вчера. Ее младшая сестренка выскочила из тайника, когда еще враги только грузились на корабли. Увидела большой корабль с огромными парусами и решила посмотреть на него поближе. Ее заметили. Малышку убили бы просто из-за досады, что ничем поживиться не удалось или заставили бы показать тайник. Оставалось только одно – отвлечь внимание на себя. Никто из ее сородичей не видел происходящего. Она подбежала к сестренке, схватила ее и строго приказала быстро бежать в укрытие как можно незаметнее, сама же побежала в другую сторону вдоль побережья, уводя преследователей прочь от входа в тайник. Вскоре ее схватили грубые мужские руки, она не сопротивлялась, это было бесполезно, да и опасно: могли бы прийти на помощь ее родственники, а ей больше всего не хотелось, чтобы кто-нибудь погиб. Сама же она приготовилась к любому исходу. В тот раз воины Западной державы очень спешили отплыть побыстрее, пока была большая вода. Только это спасло островитян – их не стали искать.

Ее бесцеремонно рассматривали, хлопали по щекам, спине, бедрам. Видимо, остались довольны, потащили на корабль. Она беззвучно молилась богине Матери. Бросила прощальный взгляд на знакомые до боли берега, понимая, что больше их никогда не увидит. Сколько раз на легкой лодочке она скользила под тугим парусом вдоль них; она великолепно могла править лодкой, ловить ветер, лавировать среди скал. Нигде в мире не было такой лазурной воды…

Недавно приплыл корабль иноземцев. Пользуясь предоставленной ей свободой ходить, куда она захочет, (конечно, в сопровождении охранников, специально выделенных для великой госпожи) она пошла посмотреть на него поближе. Что-то в нем показалось ей знакомым. Да! Она не ошиблась. Это прибыл корабль от берегов, граничащих с ее родиной, а на флаге был герб ее народа. Она подошла к матросам с этого корабля и заговорила с ними на своем родном наречии. Они ее не понимали. Она грустно вздохнула и собиралась уже уходить. Но тут кто-то стал звать ее по имени, она уже давно не слышала его. Муж звал ее очень ласково, но на своем языке; который она научилась понимать, но он оставался для нее чужим. Леда! Да, когда она родилась, ей дали такое имя в честь богини – хранительницы семейного очага. И, может имя ей помогло, или могучая покровительница его, да только полюбил ее всем сердцем гордый Правитель страны, правящей целым миром и внушающей страх и ужас всем народам, до которых могли дотянуться воины этой державы.

К ней бежал сухонький жилистый старичок. Кто же это? Ах, да! Это же Сур, слуга ее отца. Скорее не слуга, а помощник – не было у ее народа слуг как таковых. Охранники грубо отпихнули старика, один из них уже занес над ним дубинку с острыми шипами, и не миновать смерти этому пожилому человеку, если бы великая госпожа не пришла ему на помощь: она грозно прикрикнула на стражника, и тот отступил. Однако не сводил глаз со своей госпожи, за которую в буквальном смысле отвечал головой.

— Татко! — она протянула к нему обе руки, но не посмела обнять, чтобы не провоцировать охранника.

— Ишь ты, не забыла, — старик прослезился. На их родине пожилых людей часто так называли,- Царевишна ты моя, девочка! Какая ты стала! Статная! Никак дитё носишь? – старик говорил-говорил… она слушала, улыбалась, а по лицу текли слезы.

— Как там матушка, батюшка?

— Да живы-живы, все глаза выплакали – такую царевишну потеряли! – Сур всегда ее так звал за ее бирюзовые глаза и золотые косы. Он рассказывал ей в детстве сказки о царевнах, богатырях, бабе-Яге, Кощее Бессмертном и о многом другом. Он был мастер рассказывать, его слушали не только дети, но и взрослые. Бывало, ее отец называл Сура главным вралём, но в шутку, без обиды, он и сам любил послушать его байки.

— Кого ждешь-то? Девку или парня? – в их стране любая мать точно знала, кто должен родиться.

— Мальчика, девочка у меня уже есть.

— Ишь ты, когда же ты успела, царевишна?

— Да уж три года прошло!

— И то верно, — старик глубоко вздохнул – А муж-то у тебя, видно, знатный.

— Да, Правитель.

— Самый главный?!

— Да, — она улыбнулась, видя, как Сур почесывает затылок. Он всегда так поступал, когда его что-нибудь сильно удивляло.

— Я слыхал, что у Правителя жен – не счесть, как звезд на небе, – осторожно полувопросительно произнес старик.

— Жена одна, остальные – наложницы.

— А какая разница-то?..

— А такая: не стояла бы я сейчас перед тобой, коли просто наложницей была. А то и в живых бы уже не было.

— Оюшки! Матерь-заступница! Да как же это?!

— Здесь такие правила, совсем не так, как у нас, — она грустно вздохнула. Они еще долго говорили и не могли наговориться. Он рассказал, как им удалось откупиться от захватчиков, которые не оставили остров в покое, хотя было очень сложно до него добираться. Только с одной стороны была удобная бухта для захода судов, и то можно было зайти в нее большим кораблям только во время сильного прилива, который случался раз в месяц во время полной луны. Поэтому использовались легкие лодки для подхода к берегу. На них не очень много народа помещалось. У островитян была возможность приготовиться к встрече, подумать, как принять непрошенных гостей.

В тот роковой день, когда ее увезли на край земли от родных берегов – как раз большая вода была. И то только одному кораблю близко удалось подойти. Их остров прятался за рядом островов с острыми скалами с того направления, откуда приходили захватчики. Поэтому их не сразу обнаружили. А большая земля – материк виден был на горизонте с востока. Туда захватчики раньше добрались и разграбили земли их ближайших соседей. Многих в плен увезли. Поставили наместника, стали собирать дань.

Стали платить дань и ее сородичи, но не людьми, золотом, зерном или еще чем, принятом в таком случае. Островитяне были искусными лекарями, знали множество рецептов, которые хранили в тайне. Захватчики хотели было силой выбить рецепты приготовления чудодейственных лекарств, но ничего у них из этого не вышло. Мудрые священнослужители без особого труда доказали, что назови они все-все компоненты лекарств и способы их приготовления в мельчайших подробностях — ничего бы не получилось в другом месте. Лекарства и снадобья готовить нужно было только на этом острове при определенном положении светил. Да и растения, моллюски, водоросли и другие ингредиенты собирались в определенное время и сразу же должны были быть использованными. В противном случае могло бы получиться не лекарство, а сильный яд. Они готовы были это продемонстрировать. Утаили они только одно – силу воды из чудодейственных источников, бивших из-под скального выступа с большой глубины земных недр.

Было ли это на самом деле так, выяснять не стали, но согласились на условия островитян: они готовят лекарства у себя, перевозят их тоже сами в специальных упаковках и доставляют регулярно в столицу западной державы.

У ее народа не было больших кораблей, им они были не нужны. До ближайшей большой земли было несколько миль, она видна была в хорошую погоду, особенно с центрального холма в виде большого усеченного конуса, на плоской вершине которого стоял храм, посвященный богине Матери. Там служили только женщины и молодые девушки под руководством главной жрицы этого храма, которая выбиралась очень тщательно и обучалась долгие годы всем премудростям. Она хранила девственную чистоту до конца своих дней.

В храм ходили за советом не только женщины, ходили семьями с детьми, там благословляли молодые семьи, давали наставления. Рядом под скалой бил источник с горячей водой, насыщенный многими минералами и газами. Он-то и обладал уникальными свойствами. Его хранили от посторонних глаз, как только могли. Здесь недалеко от него имелись маленькие деревянные теремки, где вода этого источника собиралась в каменные бассейны. В одном из них опытные женщины принимали роды и омывали младенцев. В другом – совершали молитвенные обряды и посвящения. В третьем – старые и больные лечились и набирались сил.

С соседями они жили очень дружно и старались друг другу, чем могли помогать. У народа с материка корабли были, не такие совершенные, как у Западной державы, но все же плавать на них можно было довольно далеко.

Приплывший корабль как раз принадлежал их соседям, но команда была набрана из самых разных людей многочисленных колоний, для того, чтобы не было попыток угнать корабль куда-нибудь в глухое место, а потом иметь возможность нападать неожиданно на суда, везущие товары, рабов или что-либо еще в Страну Заходящего Солнца. А такое случалось нередко. В основном нападали на суда, которые везли рабов, и тогда эти рабы вливались в ряды повстанцев.

Сур обязан был перевозить ценное лекарство, у него имелись два помощника – молодые крепкие парни из островитян. Один из них показался знакомым, ну конечно – это же Ким, младший брат ее бывшего друга, как возмужал. Ким смущенно переминался с ноги на ногу, не решаясь заговорить. Он был еще отроком, когда ее увезли на корабле на край земли. Они мало общались на родине. Но здесь любой человек из родных мест был бесконечно дорог.

Она ласково улыбнулась, спросила о брате: как он, не женился ли? Да какое! Брат все порывался отправиться на поиски. Все ждал места на корабле соседей островитян. А вот суждено было не ему отправиться в плаванье. Его же забрали солдатом в войско наместника, разместившегося на соседнем материке. Он был сильный, высокого роста, заметный. Когда он искал место на корабле, его приметили вражеские воины, схватили, и участь его была решена…

Она вспоминала, как Сур осторожно спросил о ее будущем сыне: не будет ли он воевать против своего народа, против ее родственников? На ее гневное возмущение тот мягко возразил, что воспитанием сына не она будет заниматься, да и о ней он скоро забудет: очень рано принцев забирали у матерей. Он не будет знать, какого рода-племени. Его вполне могут послать на их родину брать дань, набирать новых солдат, что не обходилось без насилия. Его воспитают храбрым, ловким, умелым очень во многом, только лишенным милосердия и сострадания.

Что же делать? Как самой ей это не приходило в голову? Она была слишком счастлива, забыв о многом: о своем народе, о страданиях многих людей, томящихся под гнетом мощной державы, госпожой которой она стала по воле прихотливой судьбы… Помимо своей воли она полюбила Правителя и в глубине души считала свою любовь греховной, но старалась не думать об этом. И вот ее сородич указал ей на еще одно тяжкое обстоятельство, о котором она и не подумала, пребывая в радости и любви.

Она вспомнила, как ее привезли три года назад, переодели в ужасное платье, которое едва прикрывало ее тело. Все было не так, как раньше: еда, одежда, природа, жилье, речь; ни одного близкого или просто знакомого лица. Она не могла свободно передвигаться и вообще что-либо делать. Ей казалось, что даже дышать полной грудью она не может. Здесь и воздух совсем не такой как на ее родине.

Ее вывели вместе с другими новенькими девушками, чтобы Правитель смог их осмотреть и оценить. Очень большой зал, ярко освещенный каким-то необычным светом, незнакомая странная музыка, зеркальный пол… Она шла как по тонкому льду, готовая в любой момент провалиться в преисподнюю. Она тихо молилась и хотела, чтобы скорее все кончилось, чтобы забыться, крепко уснуть, умереть. Но день не кончался, такого долгого дня она еще никогда не переживала. Все девушки были в полном смятении от бесцеремонного обращения, от более чем нескромного одеяния, в котором они были выставлены на всеобщее обозрение. Кроме Правителя в зале было немало других мужчин, которые разглядывали их как выставленный на продажу товар. Да так и было на самом деле: Правитель мог подарить любую из них своим приближенным.

Она старалась быть как можно незаметнее, хотя ей объяснили все правила здешней жизни, рассказали про отпущенные три месяца жизни и неминуемой смерти, если Правитель ни разу не откроет дверь ее комнаты. Она даже обрадовалась такому обстоятельству и молилась, чтобы поскорее этот срок истек. Она видела, как много во дворце красавиц и была уверена, что ее неяркую красоту просто не заметят.

Она уже плохо помнила, когда Правитель обратил на нее внимание. Обычно она тихо отходила в самый дальний угол или стояла у окна в глубокой задумчивости. Часто читала молитву, едва шевеля губами. Тем самым она очень отличалась от всех остальных, которые из страха смерти изо всех сил старались привлечь к себе внимание Правителя. Он уже давно наблюдал за ней; у слуг узнал про нее все, что было известно. Его удивляло, что она не боится смерти, это было ему очень странно и интересно. Он хотел просто постигнуть эту загадочную для него душу.

Вот однажды в ее дверь постучали, она думала, что это ее знакомая девушка, которая сблизилась с ней за последнее время: к ней тоже Правитель еще ни разу не заглянул. Та очень боялась умереть и пыталась найти хоть какое-то утешение у своей новой подруги по несчастью. Но общаться было крайне трудно, они принадлежали разным народам, имели разное вероисповедание, поклонялись разным богам. Тем не менее, раз от раза понимание росло. Им уже не было так жутко одиноко. Их дружба тоже была явлением исключительным в этих стенах, где царила столь жестокая конкуренция в сражении за право жить. Охранники спокойно смотрели на то, что какая-либо из девушек заходит к другой в гости. Они им даже сочувствовали, предполагая, что не долго осталось бедняжкам быть на этом свете.

Она подбежала к двери с улыбкой на лице, легкая, устремленная, как на крыльях, распахнула ее настежь… и оцепенела. Все это предстало взору Правителя, осторожно переступившего порог ее комнаты: он видел, как потухал блеск ее удивительных глаз, как гасла улыбка на ее лице, словно меркнущий закат. Ему вдруг стало нестерпимо больно от мысли, что эта нежная молодая девушка может вот так тихо уйти из жизни по его вине. Он ощутил себя убийцей. Это было так странно для него, сердце бешено колотилось. Он не хотел причинить девушке хоть какой-либо вред. Впервые он не знал, что ему делать и остался стоять у входа, едва прикрыв за собой дверь. Она тоже стояла напротив и не шевелилась, глядя ему прямо в глаза. Так никто никогда на него не смотрел. Он вообще впервые в жизни смотрел в глаза другого человека вот так свободно и открыто. Да кто бы осмелился так на него смотреть? Никто из подданных уж точно, а наложницы жеманно закатывали глазки, изображая нежные чувства. Он понимал, что многие из них просто притворяются из-за страха умереть.

Он испытал совсем неведомые для него ощущения от такого прямого, полного достоинства взгляда удивительно глубоких и выразительных глаз, таких умных и красивых. Ему хотелось смотреть еще и еще. Он только боялся напугать девушку, поэтому довольно быстро ушел, но зажег новую лампаду над дверью своей пленницы.

С тех пор он приходил к ней почти каждый день, приносил дивные орхидеи, великолепные розы, нежные лилии и другие цветы, название которых было ей незнакомо, да и видела она их впервые. Да, цветов в этой стране было очень много, но не было ее любимых незабудок и колокольчиков, да и вообще тех милых полевых и луговых цветиков, незамысловатых, но близких сердцу. Правитель приносил множество украшений и изысканных лакомств, драгоценные сосуды с винами и напитками. Она ко всему этому была равнодушна. Глаза ее по-прежнему были наполнены тоской.

Она с покорностью рабыни делала все, что он от нее хотел, но при этом в мыслях была очень далеко, в каком-то другом измерении. А он не в шутку увлекся, больше всего желая получить ответ на свои пылкие чувства. Поэтому старался изо всех сил угадать, что же ей хочется. Но, не зная языка, трудно было что-либо понять, поэтому был найден человек, который знал язык ее народа. Этот человек очень не понравился девушке: такой услужливый, предупредительный, но создавалось впечатление, что он при первом же случае поспешит предать, поэтому она изо всех сил стала учить язык ее новой родины и вскоре могла довольно свободно на нем общаться.

Первое ее желание было увидеть море, побродить по песчаным отмелям и скалистым кручам. Конечно, ее сопровождала свита из двух здоровенных охранников. Но, скорее досматривали за ней, чем охраняли ее: кто бы решился обидеть возлюбленную Правителя? А весть об этом разлетелась незамедлительно – у Правителя появилась новая избранница.

Такое особое проявление внимания было случаем небывалым, обычно было несколько наложниц, наиболее посещаемых, и одна из них становилась первой дамой. А тут практически были забыты все остальные. Поднялось смятение среди наложниц, которые открыто демонстрировали свое недовольство; их возмущение отчасти поддерживали жрецы и военные, опасаясь, что количество принцев резко сократится.

Правитель стал опасаться за безопасность своей любимой. Он переселил ее в другой дворец, не такой огромный, но не менее роскошный. Да и расположение его было значительно выгоднее – он стоял на вершине горы с плоской столообразной вершиной. По всему периметру его на уровне второго этажа была широкая крытая галерея, позволявшая видеть все стороны горизонта. Особенно великолепный вид открывался на океан: крутые скалы резко спускались к воде, на линии горизонта были видны острова с причудливыми скалами, похожими на замки.

На небольшом расстоянии от берега был расположен островок, скорее даже отдельная гора с плоской вершиной. Но поверхность ее была необыкновенно ровной, покрытой такой сочной травой и мелким кустарничком, постоянно цветущим, что создавало совершенно нереальную сказочную картину. Казалось, что на эту полянку вот-вот выйдут крылатые эльфы и заиграют на своих маленьких флейтах. Ей очень хотелось посетить эту полянку. Наконец она решилась попросить об этом своего повелителя, к которому уже успела привыкнуть и… помимо своей воли испытывала очень теплые, почти нежные чувства, что не ускользнуло от его внимания. Он обещал отвезти ее туда на роскошно украшенной лодке с крытым верхом, как только океан перестанет штормить.

Теперь уже никто не сомневался в ее роли жены Правителя. Она попросила позволения взять с собой на новое место жительства свою подругу в качестве служанки, тем самым избавив ту от верной гибели. Но других девушек она не знала, как спасти. А лампады стали гаснуть одна за другой. Она обвиняла себя в гибели несчастных узниц и даже упрашивала своего мужа посещать тех из них, светильник которых был близок к затуханию. Это последнее совсем не было понятно Правителю. Он не переставал удивляться своей избраннице, не в силах постичь ее многогранную душу.

Когда родилась дочка, появление принцессы приветствовали пышным праздником. Придворные хотели доставить радость Правителю, справедливо полагая, что это дитя особенно было дорого ему. Но недовольство продолжало расти со всех сторон – нарушались вековые традиции страны. Правитель не мог любить только одну женщину. Она с трудом убедила его следовать предписанным правилам во имя их любви и спокойствия в государстве. Хотя ей эти ужасные порядки казались дикими и странными для столь развитой в техническом отношении страны.

Правитель сильно поменялся за последнее время. Это отмечали все, кто с ним общался непосредственно. И далеко не всем эти перемены были по вкусу. Понятно, что у жены Правителя – главной виновницы этих перемен, было достаточно врагов. Но не это ее беспокоило. Значительно больше она волновалась за своего мужа, понимая, что он подвергается опасности быть свергнутым или, что еще хуже – убитым возмущенными подданными. И вот добавилось еще одно горе: после разговора со своим соплеменником у нее не выходило из головы, что ее родной сын может пойти против своего народа, не догадываясь даже о том, что в его жилах наполовину течет та же кровь. Сон оставил ее. Корабль с ее земляками уже давно покинул Страну Заходящего Солнца.

У нее зрел план побега. Для этого надо было дождаться следующего корабля из ближайших к ее родному острову земель. Потом уж каким-то образом добираться домой. Но убежать из дворца было непросто, хотя ей и была предоставлена свобода передвижения, покидать дворец она могла только в сопровождении охраны. Все же это можно было осуществить. Гораздо сложнее было попасть на корабль. Кто же хотел бы из-за нее рисковать? Даже за хорошее вознаграждение. Надо было еще многое обдумать, а времени осталось совсем немного, месяца три. Потом уж сроки придут рожать, а с ребенком, да еще новорожденным убежать практически невозможно: наверняка наблюдение за ней стало бы еще сильнее, да и риск для малютки был бы большой.

Нужно было инсценировать свою смерть и сделать это убедительно. Тогда можно было не опасаться погони, и появлялся шанс попасть на корабль. Корабли с ее соплеменниками приходили примерно раз в месяц. У нее было время все подготовить.

Самым убедительным было инсценировать падение с балкона в океанскую бездну. Высота очень большая, да и глубина воды в этом месте была хорошей. Волны бились о крутой каменистый берег с огромной силой, приливы были очень высокими, так что тело могло сразу быть унесенным далеко от берега, и поиски его были бы почти невозможными.

Она все продумала в мельчайших деталях и только ждала, когда появится нужный корабль. У нее было много очень дорогих украшений, но взять их все было бы опасно, и вызвало бы подозрение. Поэтому она тщательно выбрала то, что дарилось ей уже давно или то, что она почти не надевала. Упаковала она и одежду на первое время, и некоторые необходимые в дальней дороге вещи. Но все же много брать было нельзя, учитывая ее положение и опасность мероприятия.

Еще она возлагала надежду на одного из охранников, который был влюблен в нее, но пытался изо всех сил это скрыть. Ее женское сердце безошибочно почуяло тщательно скрываемые чувства. Она решила открыться ему и попросить помощи. Вначале молодой стражник был категорически против ее решения: говорил, что это безумие, что никому еще это не удавалось…

На ее вопрос – предпринимались ли попытки побега раньше – он отвечал уклончиво. Конечно, такие попытки были, только бежали девушки, которым грозила смерть, ибо их лампады угасали. Ни одна из этих попыток не удалась, а наказание было ужасным: их умерщвляли самым жестоким способом. Но не было ни одного случая, чтобы бежала жена Правителя. Ее жизни ничто не угрожало, даже если бы захотели заменить ее другой. Чаще всего отвергнутую жену отправляли в храм. А для любимой жены Правителя была уготована сомнительная привилегия – быть похороненной вместе со своим царственным супругом. Но для Леды это было бы самым счастливым концом – умереть в одно мгновение с любимым и уже больше никогда с ним не разлучаться.

Наконец ей удалось убедить своего нового покровителя и помощника в относительной безопасности своего плана: во-первых, никто этого не мог ожидать, во-вторых, они смогут достаточно убедительно инсценировать ее гибель, бросив несколько ее вещей с крутого обрыва, а в-третьих, у них достаточно средств для осуществления задуманного. Молодой стражник согласился потому, что появилась возможность быть рядом с любимой постоянно, а возможно он рассчитывал и на что-то большее.

И вот все готово, и корабль стоит у причала – именно тот, который отправится в нужную сторону… а она пребывала в смятении. Как она расстанется со своим возлюбленным мужем? Только сейчас она по-настоящему поняла, как безмерна ее любовь. И его, своего любимого она заставит страдать. Утешением было только то, что он снова вернется к привычному образу жизни и будет править империей еще многие годы…

За судьбу своей дочери она не беспокоилась – с ней все будет в порядке. К тому же девочка уже в своем младенческом возрасте проявляла сильный независимый характер, была ужасно упрямой. Леда часто терялась, не зная, как успокоить девочку, когда та начинала плакать, не получив желаемого. А плакала принцесса так, что ее рев был слышен по всему дворцу. Она боялась признаться себе в том, что даже с некоторым облегчением передает воспитание своей дочери другим людям. Конечно, она будет сильно скучать. Но утешала мысль, что у нее родится вскоре сын. И совсем уж тайная мысль, которую старалась скрыть от себя – может сын будет похож на отца.

А она увидит свою родную землю, и ее мальчик будет всегда с ней. Уж она постарается воспитать его в духе и традициях своего народа. Таким образом, она убережет своих самых любимых от возможных для них обоих больших бед и искупит свою греховную страсть к врагу своего народа.

Все получилось как нельзя лучше: молодой стражник отпросился в непродолжительный отпуск, чтобы навестить своих родных и получил относительную свободу действий, оставаясь вне поля зрения дворцовой прислуги. Договорился с капитаном корабля о том, что тот возьмет на борт его и его жену, которая беременна и непременно хочет рожать ребенка на своей родине. При этом он вручил капитану приличную сумму денег, чтобы его просьба была более убедительной. Капитан понимал, что дело, конечно, не в прихоти роженицы, но счел для себя не слишком опасным взять на борт двух незапланированных пассажиров, которые так щедро платят за свой проезд. Места было много после разгрузки. И не его дело, как эти двое попадут на корабль, пройдя ряд охранников, которые досматривали за погрузкой и отправлением судов. В случае неудачи он всегда мог бы сказать, что впервые видит этих людей, что они хотели тайком проникнуть на его корабль.

Нетрудно было накануне побега поздно вечером бросить в нужном месте покрывало, поясок и еще несколько вещей жены Правителя на скалы, которые были прямо под ее балконом, выходящим на океанский простор. Этот балкон, который она так любила, имел довольно низкую заградительную стенку, с него вполне можно было упасть, если, скажем, вдруг внезапно закружится голова, что в ее положении вполне могло быть. Правитель не раз ей указывал на такую возможность и хотел даже совсем закрыть выход на этот балкон, но она так его упрашивала оставить ей возможность смотреть в сторону восходящего солнца, где за дальними далями была ее родина.

Она не поняла, как им удалось пройти мимо охраны, а ее спутник отмалчивался. И вот она стоит на борту корабля, который взял курс на восток! Ветер треплет ее волосы, запах морской волны касается ноздрей, и полоса утренней зари разгорается все сильнее. Она на свободе! Значит, даже когда она стала женой Правителя, она не была свободна. Но какая великая цена была заплачена – она никогда не увидит больше эти светло-карие, золотистые глаза и эту внезапную искрометную улыбку на суровом лице. Он только ей так улыбался…

Лучше не думать об этом, а то сердце разорвется. Нужно думать о маленьком, который скоро появится на свет и… может быть он будет похож на отца…

Днем надо было отсиживаться в трюме среди пустых бочек и грязного тряпья. Было душно и темно, пахло плесенью, постоянно качало. Ей было очень нелегко переносить все это. Но выходить на палубу было очень опасно: кругом сновали быстроходные ладьи западной державы. Несколько раз были проверки: она видела, как ее спутник судорожно сжимает в руке острый меч. Но все обошлось. Дозор не слишком себя утруждал тщательностью проверок — в трюм не спускались, глотнув затхлый воздух внутренностей корабля.

Прошли недели плавания, и однажды дождливым вечером капитан позвал их к себе, чтобы выяснить, куда же им все-таки надо на самом деле. Он неплохо говорил на западном наречии. Она объяснила, как умела, расположение острова. А когда капитан предложил ей найти его по карте, то без труда указала на подковообразное зеленое пятно среди целого архипелага островов. Капитан признался, что никогда там не был. Их маршрут проходил в стороне по открытой части океана в этом месте. Рядом с островами были труднопроходимые участки – рифы и скалы. О, да! Ей это хорошо известно. Она не раз плавала между многочисленными островами и всегда с легкостью обходила все бесконечные препятствия. Правда, лодочки ее народа были легкие, как перышки и хорошо управляемые. Требовалось немалое мастерство удержаться в такой лодочке на волне. Но она могла даже перевернуть при помощи весла лодку в исходное положение, если та опрокидывалась вверх дном при очень крутой волне.

Капитан указал, что приближаться к этому скоплению островов он не будет в целях безопасности, но даст им шлюпку и запас провианта с пресной водой, высадив их как можно ближе к ним. А там от острова к острову они доберутся за один-два дня на место. Даже если и шторм вдруг разыграется, им будет, где укрыться. Кстати, заметил капитан, во время их пути не было ни одного шторма и, более того, был почти всегда попутный ветер – значит, он не зря взял их на борт. Он пожелал удачи и велел готовиться к высадке.

Они плывут мимо бесчисленных островов, она точно знает дорогу и ориентируется по одним только ей известным признакам. Для ее попутчика все острова были на одно лицо. Ну как же так — вот скала, похожая на орла, за ней поворот вправо… А вот и «Ласточка», уже совсем близко. Почему-то стало тревожно на сердце впервые за все время пути.

Их заметили еще издали и ждали на берегу, внимательно разглядывая и лодку, и пассажиров. Она не узнавала тех, кто стоял на берегу. И даже, когда лодка скреблась днищем о песок, а люди на берегу были уже совсем близко – она никак не могла вспомнить ни одного из них. Но больше всего ее поразило выражение их лиц – такое неприветливое и настороженное. Так непривычно для ее гостеприимного народа.

Ее спутник был немало смущен таким холодным приемом. Она много рассказывала о своей родине во время пути и всегда подчеркивала именно доброжелательность своих земляков. Неужели несколько лет колонизации так изменили людей? Но делать нечего, о возвращении нельзя было и думать. Хотя бы одно знакомое лицо!

Молодой мужчина – бывший стражник Страны Заходящего Солнца, ловко выпрыгнул прямо в воду, подтащил лодку еще ближе к берегу. Теперь она прочно лежала днищем на песке. Он подал руку своей госпоже, и она с некоторым усилием, но довольно легко для ее положения сошла на родную землю.

Первое, что она сделала – встала на колени, прочитала молитву богине Матери и поцеловала влажную от морской волны песчаную землю. Вокруг послышался удивленный шепот. А когда она встала, откинула волосы назад, которые растрепались от ветра на морских просторах, то послышались изумленные возгласы: « Это же Леда! Конечно, Леда – дочь нашего первосвященника!» «Вот так чудо!» «Никак богиня Матерь своими молитвами сотворила такое!»

Теперь ее со всех сторон обступили, трогали, тормошили и расспрашивали обо всем. Она же сначала представила им своего спутника и спасителя, но тут она к своему стыду поняла, что не знает его имени. Не долго думая, она назвала его именем своего народа, слегка переделанным – Добрит. Ее спутник все равно ничего не понимал, о чем шла речь. А потом она ему все объяснит.

И вот, что странно, теперь многие лица показались ей знакомыми, а некоторых она могла назвать по имени. Значит, в первые минуты встречи ее соплеменники не были похожи сами на себя: на их лицах была как бы непроницаемая маска отчуждения для внезапно явившихся незваных гостей. Да! Большие перемены произошли на острове за время ее отсутствия.

Наконец, их решили вести в храм Мудрости, где по-прежнему вел службы и совершал обряды ее отец. Первосвященник мог иметь семью, ибо власть передавалась по наследству. Как правило, отца заменял старший сын, который с детства воспитывался соответствующим образом. Если с ним что-то случалось, то его место занимали его младшие братья. Ну а если таковых не было или они по каким-либо причинам не подходили на эту роль, то искали дитя (мальчика), который по ряду признаков подходил для этого ответственного поста.

А вот главную жрицу храма богини Матери отбирали куда более тщательно. Девочка должна была родиться в определенные сроки, под созвездием Девы в растущую фазу луны, а на небе должен был появиться какой-нибудь необычный знак. Избранницу берегли с самого детства жрицы этого храма. Ее никому не показывали и растили в определенных условиях. Это бедное дитя не могло подолгу гулять на улице, днем гулять вообще запрещалось. Девочка видела только звезды и каменные стены своей темницы. Зато у нее развивалась необыкновенная чувствительность: она чувствовала и видела не только грубый физический мир. Для того, чтобы не остаться без главной жрицы, отбирали несколько девочек, но растили их отдельно друг от друга. Потом уже отбирали самую подходящую, а остальные же становились простыми жрицами этого храма.

Когда родилась Леда, то по всем признакам она подходила на роль главной жрицы. Зная незавидную судьбу этих детей, ее отец скрыл истинную дату рождения своей дочери. Естественно ее мать с радостью поддержала своего супруга. Когда Леду постигла судьба пленницы, то ее родители горячо молились богине Матери, отмаливая свой грех.

О том, что она стала женой Правителя Страны Заходящего Солнца, знали только Сур и Ким. Когда они вернулись на родину, то Сур сразу же пошел к первосвященнику, прихватив с собой Кима. Решено было, что никто из островитян не должен знать об этом. Матери Леды рассказали в общих чертах, что с дочерью все в порядке, она живет хорошо, родила дочь и сын на подходе. Муж любит ее и заботится о ней, ни в чем ей нет отказа. Та слушала, кивала в ответ, но, по-видимому, не очень-то поверила.

Это известие в свое время очень озадачило первосвященника – радоваться такому повороту дел или наоборот… Может столь высокое положение его дочери облегчит участь островитян? Неизвестно, каким образом, но можно было подумать. По крайней мере, можно было бы наладить связь с ней, хотя бы через Сура. Правда, поставки лекарств были не столь частыми, но регулярными.

И вот она стоит перед отцом с большим животом, а за ней переминается с ноги на ногу ее спутник – высокий темноволосый молодой мужчина в одежде странного покроя. Первое время он не мог произнести ни одного слова, но и она молчала, неотрывно глядя ему в глаза. Да, она умела смотреть в глаза, как никто другой, это еще с детства – уставится своими большими зелеными глазами и, не мигая, смотрит. Никогда не отводила взгляд.

— Дочка, — наконец произнес он, — Как же ты? Как ты сюда попала? Что случилось?

— Отец! Я же дома! Разве это плохо?!

— Нет, но ты же была женой Правителя! Или что-то случилось? – озабоченно спросил он.

— Ничего не случилось, просто у меня должен родиться сын.

— Ну и…

— Ты что, не понимаешь? У меня его должны были забрать еще в младенчестве и воспитывать как жестокого воина. Представь, он мог бы выступить против нашего народа, не зная своего родства. Вот и Сур говорил об этом.

— Так это Сур тебя надоумил, старый болван! – в сердцах воскликнул первосвященник. У Леды все оборвалось внутри после этих слов. Ей не рады, и кто! Родной отец! Как теперь жить? Она всем пожертвовала, но ее жертва не нужна. Куда же теперь? Назад нельзя – это верная смерть. А дома она уже не родная…

Леда хотела развернуться и уйти, куда глаза глядят, для чего теперь жить? Но тут она увидела встревоженный взгляд своего охранника и поняла, что отвечает за него, как за себя. Да и маленький комочек внутри настойчиво напоминал о себе. Ему надо было жить.

Она тяжело опустилась на край ограждения из гладких камней, которые опоясывали храм. Слезы текли из глаз просто ручьем. Полная безысходность. Никому не скажешь о том, что она покинула горячо любимого мужа. Может, в этом ее вина? Разве можно любить поработителя? Она не должна была открывать свое сердце врагу.

Поодаль стояли островитяне, не смея подойти ближе к дочери и отцу, встретившихся после долгой разлуки. Только привыкший быть постоянно рядом охранник, стоял за спиной своей госпожи. Видя такое отчаяние своей возлюбленной, он подошел к ней и осторожно обнял ее за плечи. Он говорил, что никому не даст ее в обиду и готов последовать за ней, куда угодно. Что на это можно было сказать? Куда можно спрятаться от собственных роковых ошибок? Или нет…

Может все правильно сделано, как же она могла смириться с потерей сына. Не просто потерей, а духовным разрывом с частицей собственной души.

Ночь только начинается. На индиго-синем небе проявились пока только самые яркие звезды. Схватки уже были в самом разгаре. Роды принимали жрицы храма богини Матери. И вот – пуповина перерезана, и ребенок в руках одной из жриц. Она подняла дитя так, чтобы мать могла хорошо разглядеть его. Да, это мальчик. Он осматривался вокруг, переводя взгляд с одного лица на другое, и остановил свой внимательный взгляд на матери. Боже! Как осмысленно он смотрит. И какой недовольный вид, будто он сожалеет, что пришел в этот мир. Пока мальчик не сделал первый вздох, его быстро погрузили в специальную послеродовую ванну. Сами роды проходили тоже в воде, обладающей удивительными целебными свойствами: болеутоляющими, дезинфицирующими и заживляющими. Ну вот – ее сын появился на свет. И никто не посмеет их разлучить.

Итак, родившийся малыш был погружен в воды священного источника. В каменной округлой ванне собиралась вода по протоке. По пути она отдала часть своего тепла и стала такой же, как и внутренняя температура тела. Да и сама ванна, выдолбленная из огромного куска розового мрамора, напоминала детское место матки. Ребенок погружался туда с головой и оставался там некоторое время. Он продолжал дышать в воде, наполненной пузырьками газов. Большое количество минералов было в этой воде, которая поступала из темных глубин чрева Земли. Ребенок сразу осваивался в родной для него жидкой среде и плавал, как существо, живущее в воде. Поэтому люди этой земли все очень хорошо плавали и ныряли.

Первосвященник так долго размышлял над вопросом, как извлечь выгоду для своего народа от столь высокого положения своей дочери, столько построил планов, что внезапное появление ее просто повергло его в шок. Он не мог в первый момент скрыть своей досады – все планы срывались. Но потом ему стало очень жаль свою дочь, которая впала в отчаяние. Она перестала с кем-либо разговаривать, кроме своего постоянного стража, который неотступно молча следовал за ней. Сначала первосвященник даже подумал, что дочь именно из-за него покинула мужа, но потом понял, что ошибается – она была с ним добра, заботлива, но не более. Тогда как тот пылал к ней чувствами несомненными.

Леда все больше отдалялась от отца, а когда-то они были так близки. С самого детства он общался с ней, как со взрослой. Иногда даже сам спохватывался, что беседует с маленькой девочкой, которая неизменно смотрела очень серьезно и понимающе. Ему даже не по себе становилось от этого взгляда – а вдруг и впрямь эта малютка может понимать гораздо больше своего возраста. И тогда он уже целенаправленно стал вести с ней беседы о Мироздании на более понятном для ребенка языке. Девочка стала задавать вопросы, из чего было ясно, что она в состоянии понять, а что еще лежит за гранью ее понимания. Но очень часто отец забывался и говорил о своих размышлениях или опасениях со своей маленькой девочкой, находя утешение в ее глубоких понимающих цвета лазурного моря глазах. Они удивительным образом могли быть очень просветленными, почти голубыми, когда малютка была спокойна, могли становиться ярко-зелеными, искрометными, когда она была возмущена. Но самый удивительный цвет они приобретали, когда она о чем-то размышляла, что-то постигала, или в душе ее была какая-то тайна, которой она была еще не готова поделиться – они становились бирюзовыми и светились изнутри. Тогда от них невозможно было оторваться, они завораживали.

И вот теперь она ушла в пещеру рядом с храмом богини Матери и ни с кем не хотела общаться. Жрицы храма взяли над ней опеку, учитывая ее положение. Но она всегда находила себе работу. Жрицы настолько прониклись к ней расположением, что терпели даже соседство ее неизменного спутника, что само по себе было возмутительно – мужчина «в святая святых» женского начала.

Первое время его звали Добрит, как и окрестила его Леда, а потом стали звать на местном наречии – Доброт. Он помогал выполнять всю тяжелую работу, какая могла быть в храме, и вскоре стал незаменимым помощником. Вместе с тем он оставался рядом со своей ненаглядной госпожой. Леда намекала ему, что не может ответить на его чувства. Ему надо искать другую женщину, он заслуживает счастья. Она просила у него прощение за свой ужасный эгоистический поступок. Как она могла так бездумно выдернуть его из привычной среды, от родных и близких, увезти на противоположную часть Земли, где все для него было по-другому. Она-то это хорошо понимала. Но самое главное, она с самого начала знала, что его любовь останется безответной. По всему выходило, что она просто использовала его. Что же еще она сотворила своим очень неоднозначным поступком? Она чувствовала, что еще очень многие следствия последуют за ним.

Вот почему она решила уединиться для молитв в пещере около храма и оставаться там, пока не почувствует очищение от этого невольного греха. А еще она надеялась, что богиня Матерь вразумит ее. Она до сих пор пребывала в неведении, как же следовало поступить в ее случае.

Вот и солнышко проглянуло среди тяжелых дум – появился на свет ее долгожданный мальчик, плод ее единственной большой любви, и все мысли теперь были о нем.

Приходили родители и звали ее домой, хотя бы ради ребенка, но она была непреклонна. Им здесь лучше, спокойнее. Малышу гораздо лучше в стороне от чужих глаз, ему сейчас нужна только мать, а потом видно будет. Они ни в чем не нуждаются, им помогают жрицы храма и Доброт. Что же это – родители уберегли ее от нелегкой доли главной жрицы, да видно судьбу не обманешь. Теперь она сама закрыла себя в пещере.

Леда отчаянно молилась богине Матери за свои ошибки вольные и невольные, она продолжала думать, что ее любовь к Правителю греховна. Эта любовь затмила ей рассудок, и она сломала жизнь ни в чем неповинному человеку – стражнику из дворца. Сам дворец остался где-то далеко-далеко, как будто он был не в ее жизни. А вот стражник из дворца рядом с ней — живой укор ее легкомыслия. Леда постоянно упрашивала его найти себе девушку среди ее народа. Она не могла стать ему женой. Почему? Как же ему объяснить, не говоря напрямую, что по-прежнему любит своего мужа.

И вот при очередной встрече с отцом она узнала правду о своем рождении. Отец просил у нее прощение за свои необдуманные действия, когда скрыл истинное время ее рождения, которое соответствовало статусу главной жрицы. Он испортил ей жизнь. Вот и в плен она попала не случайно… Она остановила его, сказав, что ни о чем не жалеет. Отец был очень удивлен. Она взяла на руки сына, поднесла его к деду и спросила – ну разве ради этого чудесного ребенка не стоило претерпеть все, что выпало на ее долю. О том, что она испытала глубокое чувство любви к своему поработителю, она предпочитала даже не думать. Леда не сказала, что в глубине души уверена – ей еще многое придется вынести.

Теперь она могла сказать своему верному пажу вполне правдоподобную причину своего отказа – ей нельзя вступать в брак, и поведала о тайне своего рождения. Она даже ему не могла сказать правду. Каждую ночь ей снился ее возлюбленный муж. Во сне она ему показывала родившегося сына, они вместе радовались его первой улыбке, первому слову и первому шагу. Как она была счастлива во сне. Но вот пробуждение, вокруг каменные стены, за которые она редко выходила, и одиночество, то одиночество, которое возникает и среди толпы, когда свои чувства не можешь никому раскрыть, а они захлестывают с головой. Только растущий сын радовал по-настоящему бывшую госпожу сверхдержавы.

Сын подрастал очень быстро. Он действительно был похож на отца. Его глаза были такими же искрометными, а улыбка столь же внезапна. Еще сразу после рождения мальчика она увидела на его затылке родимое пятно в виде солнца. Надо же! Такое же было у его отца. Но ей не пришло на ум, что это пятно передается из поколения в поколение по мужской части. Правитель, верный клятве, не посвятил ее в тайну рода.

Она стала замечать с некоторых пор командные нотки в поведении своего сына, он во всем стремился быть первым. А потом пожелал идти жить к деду, претендуя сменить его на посту первосвященника. Леда не препятствовала ему, но очень огорчилась такому решению. Последовать за ним она не могла. С некоторых пор отношения ее с отцом стали прохладными. Они уже не понимали друг друга. Дед принял внука с распростертыми объятиями, а ей даже не предложил возвращаться домой.

К тому времени и ее верный паж нашел себе пару – девушку очень застенчивую, незаметную. Она всегда в стороне держалась. Леда вспомнила себя во дворце в первые дни своего пребывания. Именно этим она привлекла своего мужа.

Доброт привел девушку к Леде, чтобы та посмотрела на нее, оценила. Леде очень понравилась его избранница. Не блещущая красотой, но очень рассудительная и наивная одновременно, она вызывала улыбку умиления.

Вот и Доброт покинул ее, уйдя жить к своей избраннице. Молодые часто навещали Леду в ее добровольном изгнании, приносили теплые лепешки, мед, сыр и многое другое. Порой она заставляла половину забрать обратно. А вот сын навещал ее очень редко. Она страдала от этого неимоверно. Два человека ей самые близкие – муж и сын, были от нее дальше многих других людей.

Леда продолжала молиться. Это высоко оценили жрицы храма, предлагая и вовсе к ним перебраться. Она отказалась, признавшись, что не готова из-за своих грехов, которые прежде отмолить надо. Жрицы только руками разводили – побольше бы таких грешных, глядишь, вся Земля бы просияла.

В больших праздниках Леда принимала участие по настоятельному приглашению жриц. Ее утонченная красота и постоянная скорбь в глазах сделали ее облик очень притягательным для людей. Они находили утешение рядом с ней. Все чаще люди стали приходить к ее пещере за утешением или советом. Однажды среди ночи к ней прибежала взволнованная женщина, крепко прижимая к груди младенца. Она просила о помощи. Ее мальчик непонятно почему вдруг вечером ослаб, покрылся потом, стал бледным и ни на что не реагировал. На вопрос – почему к ней, женщина рассказала, что ей было видение, когда она на некоторое время отключилась от усталости возле колыбельки сына.

Она увидела Леду, которая держала мальчика на руках и молилась. Малыш стал розоветь, засучил ручками и ножками – жизнь вернулась к нему. Леда очень удивилась, сказала, что ничего не обещает, но попробует.

Все случилось, примерно, так, как и предсказала несчастная мать: мальчику стало лучше уже тогда, когда Леда взяла его на руки. Через некоторое время после произнесенных молитв мальчик был совершенно здоров: с жадностью припал к груди матери и стал сосать молоко, как будто неделю не ел.

Весть эта разнеслась по всему острову мгновенно. Многие стали приходить за помощью к Леде, минуя храм богини Матери. Это вызвало страшный гнев главной жрицы храма. Леде был поставлен ультиматум – или она становится одной из жриц храма, или… ей лучше исчезнуть с этого острова навсегда, чтобы не вносить смуту в души людей. А может она претендует стать богиней?!

Леда вынуждена была согласиться. И начались ее терзания. Главная жрица не могла питать нежных чувств к новоиспеченной чудотворнице, которая в храме появилась совсем недавно. Пошли придирки самые разные: не так она молиться, одета неподобающе (Леда не стала надевать платье жриц), а держится с недостаточным смирением, слишком независимо. Сколько поклонов надо отвешивать после утренней молитвы? А сколько после заката солнца?

Но Леда – не жрица и не собирается ей быть. Она может при храме жить, если оставят ее в покое. Молиться будет, как привыкла – она с рождения так общается с богиней Матерью, и та всегда ей помогает. А это еще неизвестно, кто помогает, может это Маар – морок наводящий?!

Леда не могла и не хотела спорить с главной жрицей и, прежде всего потому, что больше всего на свете не любила быть яблоком раздора между кем-то или чем-то. Она просто не знала, куда ей деться. Ей совершенно некуда было пойти. Ее нигде не ждали…

Однажды после вечерней молитвы главная жрица пришла к Леде и против обыкновения стала говорить с ней доверительным тоном. Она предлагала ей стать затворницей. Ей могла стать только женщина. Считалось, что она становилась ближайшей посредницей между богиней Матерью и людьми. Она охраняла весь род островитян, пребывая в постоянных молитвах.

Принявшая этот обет до конца своих дней обрекалась на полное одиночество. Она поселялась в пещере, вход в которую находился над храмом. От входа сразу начиналась крутая лестница, которая вела в глубину горы. Там в небольшой пещере протекал маленький ручеек. Свет совершенно не проникал в эту горную утробу. Брать с собой какие-либо светильники не позволялось. Молиться можно и в темноте, даже еще лучше – ничто не отвлекает. Полная темнота и безмолвие, если не считать журчания ручейка.

Да, Леда слышала о затворницах. Говорили, что быть затворницей мало кто мог. Выдержать долгие годы полной изоляции в темноте, в одиночестве могли единицы.

Леда итак могла только изредка надеяться на встречу с сыном и то только, когда уже не выдерживала и сама приходила к отцу в дом. Сын сторонился ее, ему было непонятно, почему мать избрала путь отшельницы, ходила в простом платье, не носила никаких украшений, волосы гладко зачесывала и покрывала платком. Она же – красавица, могла бы одеваться лучше многих как дочь первосвященника.

Если она станет затворницей, то уже больше никогда не увидится с сыном, с родными… Правда, ее не очень хотели видеть ни сын, ни отец, а мать вообще была всегда далека от дочери, она гораздо больше любила и понимала ее младшую сестренку, из-за которой Леда попала в плен. Ее братья давно уже жили отдельно со своими семьями и мало с ней общались. Она всегда в семье была чужой девочкой. Ее только отец очень любил и много с ней общался. Так теперь и он отошел от нее после ее возвращения из плена. Была надежда, что сыну она нужна будет, что ее мальчик будет ей самым близким и родным человеком. Но и это не сложилось. Сын не захотел жить с ней в пещере, это понятно, а ее в дом отца не позвали…

Еще у них был один больной вопрос – кто отец мальчика. Леда долго отмалчивалась, потом рассказала нелепую историю о прекрасном витязе, который спас ее на море во время шторма. Ее лодку вынесло далеко в океан. Она осталась без весел, воды и пищи. И вот на горизонте показалась ладья с гребцами. Они увидели девушку и подплыли к ней. Вскоре Леда уже была на борту этой удивительной очень большой лодки под парусами, на которых были вышиты золотой нитью солнечные диски. Сама же лодка была в форме лебедя, а на носу ее была установлена дева с лебединой шеей, короной на голове, венчающей каскад золотых волос. Вся команда была одета в золотые доспехи. Это были молодые прекрасные воины, а один среди них был особенно хорош. Это был их князь – Мирослав. Да-да, Леда и сына назвала так… в честь отца, чтобы и он стал таким же отважным и справедливым воином.

А где же сейчас его отец, почему не женился на ней? Может, ему нет до них никакого дела? Нет-нет, это не так. Князь сразу же влюбился в нее, и она тоже, как только глаза их встретились. Но он принадлежал к воинству Солнечного бога. Эти воины давали клятву никогда не вступать в брак. Они могли любить женщин; родившихся от них сыновей забирали себе, а девочек оставляли матерям. Почему же его не забрали? Забирали не сразу, а только тогда, когда мальчику исполнится десять лет. Но ему уже одиннадцать! Да… Леда грустно улыбнулась. Может, какие дела неотложные. Ведь эти воины стоят на страже мира и помогают всем несчастным и обездоленным. А таких так много на свете.

Так много, что можно и о собственном сыне забыть?! Мирослав вскинул обиженно голову. Боже! Как же он похож на отца. Что ж, он сам отправится на поиски отца. Это еще никому не удавалось. Что – не удавалось? Найти тот остров, на котором воины Солнца живут. Он прячется в туманной дымке, как только к нему приближается корабль или лодка. Туда непозванный попасть не может. Но он же имеет право – он сын своего отца!

Может и вправду, он имел право быть принцем, а она лишила его такой возможности, как когда-то ее саму лишил возможности стать главной жрицей ее собственный отец? И не повторяется ли роковым образом эта ошибка в их роду? И сколько еще будет это проклятье над их родом висеть! Ведь и она, и ее отец хотели только одного – помочь своим детям стать счастливыми…

Так что же? У нее и правда не оставалось больше никакого выхода, как стать затворницей? Главная жрица постоянно давила на нее, совестила – неужели Леда не хочет блага для своего народа? У них уже больше полвека затворницы не было. Вот и беды начались, притеснения со стороны Западной державы. В последнее время не только лекарства взимались, но и воинов набирали для многочисленной армии сверхдержавы. А брали самых лучших, самых сильных молодых парней. Неужели Леде все равно, что вымирает ее род? Девушки остаются без женихов, матери – без сыновей. Наконец, Леда дала свое согласие. Ее в тот же день отвели в пещеру…

Теперь уже никто ее не тревожил. Там в глубине каменных сводов похоронена была ее предшественница. Перед дверью повесили изображение богини Матери с веткой оливы в руках – знак полного отречения от мира. Над будущей затворницей совершили соответствующий обряд, выстригли длинную прядь волос и прикрепили к ветке оливы. Никто не мог заходить под своды пещеры. Раз в месяц на полнолуние Леда сама должна была покидать свое убежище, чтобы совершить омовение в святом источнике перед храмом, потом надо сорвать ветвь оливы и положить ее на алтарь перед источником. Так жрицы получали весть о том, что затворница жива.

А на следующий день к источнику допускались все желающие, чтобы совершить омовение. Каждый бережно брал отломленную ветвь и опускал в источник, прежде чем самому войти в него. Практически все жители острова хотели войти в святые воды после приближенной служительницы богини Матери, поэтому к храму стекались большие толпы людей. Когда же появлялся первосвященник, все расступались перед ним. Он сильно постарел за последнее время после обета своей дочери. Молча входил он в воды источника, прижимая к губам ветку оливы, слезы текли из его глаз, губы шептали слова прощения. Что он натворил, на что обрек свое любимое дитя? Леда – его любимая девочка, никогда он не увидит больше ее смарагдовые глаза: «Доченька моя, зачем же ты так, сможешь ли ты меня простить за мои грехи… Вот один раз я отвел от тебя несчастную долю быть главной жрицей и облечь себя на безбрачие, а потом и вовсе оттолкнул от себя, когда не принял в свои объятия, ослепленный призрачной надеждой извлечь выгоду из твоего высокого положения в плену. Я никогда больше не услышу твой голос, не загляну в твои глаза. Вот только эта веточка – весточка от тебя». Он потерял свою дочь уже во второй раз…

Ей никто не объяснил, что значит быть затворницей, да и кто бы мог это сделать, разве что ее предшественница. Но она уже давно была в мире ином, так давно, что только кости ее поблескивали в каменной усыпальнице, вся одежда уже давно истлела.

По обычаю этой страны затворницу никто не должен был видеть живой. Это было равносильно самому страшному проклятью, что было намного хуже смерти. Поэтому после того, как веточки оливы переставали появляться на алтаре, жрицы еще некоторое время исправно приносили лепешки к входу в пещеру на вечерней заре. Вдруг та занемогла, а потом и выздороветь же могла молитвами богини. Но если лепешки скапливались перед входом, их тщательно пересчитывали и, когда их число переваливало за пятьдесят, то готовились войти в святая святых. Ведь в таком случае уже более месяца затворница ничего не ела. Но чтобы уж наверняка не застать ту живой, ждали еще столько же, только лепешки переставали носить.

Дать такой страшный обет можно было только по собственной воле, и это могла быть только женщина. Обычно она до этого была жрицей. Могла и любая другая островитянка заявить о желании стать самой приближенной служительницей богини Матери. Но тогда она прежде проходила многочисленные испытания, и только тогда получала благословение главной жрицы. Быть затворницей — испытание столь тяжкое, что выдержать его могли только единицы. Поэтому затворниц было немного. Гораздо чаще пещера оставалась пустой. Тогда считалось, что дух прежней затворницы оберегает островитян. Но гораздо больше они защищены, когда молитвы возносятся от живой наместницы богини Матери.

Никому в голову не пришло подвергать Леду испытаниям, она итак до этого много лет жила в пещере недалеко от храма и мало с кем общалась. Лучшей кандидатуры и придумать было невозможно. А если учесть, что живой служительницы богини Матери уже больше чем полвека не было, то все жрицы возликовали от такого решения. Только украдкой вздыхали – такая красота будет чахнуть в темнице до конца своих дней.

Обряд совершили в тот же день, как будто боялись, что Леда передумает. Даже с отцом не дали проститься. Такая поспешность исходила от главной жрицы, которую как никого другого устраивал такой вариант. На просьбу самой Леды попрощаться с родными, а особенно с сыном, та холодно заметила, что Леда – страшная эгоистка, раз хочет подвергать своих родных такому непосильному испытанию. Раз решение принято, то к чему медлить.

Как же потом первосвященник ругал главную жрицу, он готов был просто ее растерзать. Напомнил ей, когда та была еще сопливой девчонкой, он ее вводил в этот храм, наставлял, заботился о ней, много раз спрашивал – готова ли она к такому испытанию, что можно отказаться пока не поздно.

И вот такое предательство с ее стороны! Он сразу все понял, что инициатива во всем исходила именно от нее. Она подвела Леду к этому решению своим давлением на нее и в решительный момент отрезала путь к отступлению.

Он отлично понимал, какое бремя взвалила на себя его дочь! Лучше было сто раз умереть. А вот так – быть заживо погребенной на многие годы… Хорошо, если судьба смилостивится над ней и пошлет короткий век. И это думает он – отец. Но так, действительно, лучше. Он знал, что многие затворницы не выдерживали и сходили с ума. Выбегали безумными из пещеры. Их отлавливали и сжигали с проклятиями. И никто не знал о судьбе тех, кто до конца своих дней оставался в каменных застенках. Об этом ему рассказывали и дед и отец. На случай самовольного выхода затворницы был предусмотрен специальный очистительный ритуал, чрезвычайно сложный. Но это все такая мелочь перед тем, что любимое дитя будет навеки проклято и душа ее никогда не освободится из сетей Маар. Он горячо молился каждый день о своей милой несчастной девочке. Теперь она стояла у него перед глазами в виде той малютки, которая постоянно задавала ему всякие вопросы, а он не уставал отвечать на них.

Мирослав был потрясен не меньше своего деда, но крепился. Он не знал никогда отца и вот потерял мать. Не просто потерял, если бы она умерла… А то ведь она находится совсем рядом, только войти в пещеру. Боже, почему он так мало ее навещал, когда мог быть рядом каждый день. Неужели никогда он больше ее не увидит? Это невыносимо.

Леда сидела в полной темноте. Молиться она уже не могла, думать тоже. Одна мысль терзала ее сердце и отстукивала в висках – она никогда-никогда… никогда не увидит сына, никогда не увидит солнца, отца, море. Ей осталось так мало – видеть луну и звездное небо раз в месяц, да еще окунуться в воды святого источника. Она могла прогуляться вокруг пещеры, подняться на гору. В эту ночь никто не смел даже близко подходить к храму богини Матери. А потом снова надо было забираться в каменный темный лабиринт, где царила абсолютная тьма, подобная материнской утробе. Полнолуние каждая женщина этого острова могла определить безошибочно. Многое в ритме жизни островитян было связано с этим светилом – символом женского начала.

Она сидела и качалась, обхватив голову руками. Так можно было какое-то время ни о чем не думать и не засыпать. Почему же никто ее не предупредил, не остановил? Наоборот, ее так усиленно толкали на этот шаг. Неужели это все следствие роковых ошибок? Но это же несправедливо – так жестоко наказывать. Многие совершают куда более ужасные ошибки, но судьба никого так не наказывает. И что это за варварский обычай – хоронить заживо людей. Кому нужны такие мучения, неужели богине Матери? Тогда она чудовищно жестока, и зачем служить этому чудовищу? Вот сейчас она выйдет из пещеры и пойдет, нет, со всех ног бросится бежать к своему мальчику, отцу, матери. Боже! Как она соскучилась по ним. Она встала, сделала несколько шагов в сторону выхода. Подошла к запретной черте, которую могла пересекать только раз в месяц.

Ну! Кто ей помешает выйти отсюда, может главная жрица?! Она сейчас ее просто своими руками задушит. Кто бы ни встретился ей сейчас на пути – не сможет загородить дорогу. Она увидит своих родных, попросит за все-за все прощение и сама взойдет на костер. Еще один шаг, черта осталась позади…

В следующее мгновение ее схватило несколько рук… сознание покинуло ее. Очнулась от яркого потока света, хлынувшего в глаза. Она вынуждена была их закрыть. Ей в лицо плеснули водой. С усилием она вновь открыла глаза – все было как в тумане, она не могла видеть четко, только расплывчатые силуэты… может быть она уже умерла и находится в ином мире.

В последнее время ей очень часто были видения разного рода, особенно во сне. Через какое-то время нахождения в полной темноте и полном отсутствии каких-либо звуков, кроме монотонного журчания, сначала она стала видеть всполохи ярко синего света, потом всполохи разливались в пространстве фосфоресцирующими ярко синими пятнами, потом они стали приобретать формы. Это было самое ужасное, особенно, когда оформлялись лики. Они были безумными. Леда с ужасом поняла, что это ее предшественницы. Они почти все сходили с ума. Это неотвратимо должно было случиться и с ней. Рано или поздно. Это что, была какая-то ловушка? Но кто ее изобрел? И для чего? Разве могли молиться умалишенные? Некоторые из них кончали жизнь самоубийством, разбивая голову о камни, или прыгая со скалы в полнолуние. Но ей об этом никто не рассказывал, а ведь главная жрица должна была это знать. Нет, она не сойдет с ума и не убьет себя. Не дождутся…

Она решила, что претерпит до конца, а как только приступы безумия будут набирать силу, то выйдет из темницы и пойдет в храм к отцу, а потом к сыну. Никто ее не остановит, все будут прятаться от нее. А они, ее родные? Захотят ли видеть ее? Пусть отвернутся от нее, но она посмотрит на них в последний раз, пойдет к морю, сядет в лодку и поплывет в синюю даль навсегда.

Но, скорее всего, ее остановят, накинут мешок на голову, свяжут, разведут большой огонь, привяжут к столбу… Она все это видела в своих видениях – так поступили с одной из затворниц. Но та была безумна, изрыгала проклятия, пыталась перегрызть веревки, плевалась. Нет, она не сойдет с ума!

Через какое-то время зрение стало возвращаться к ней. Она увидела солдат, одетых в форму Страны Заходящего Солнца. В центре круга стоял ее сын, он был в полной растерянности, волосы растрепались. Что они с ним хотят сделать? Она рванулась к нему, чтобы защитить его своим телом, но ее грубо остановили чьи-то руки. Сын смотрел на нее жестко, почти враждебно. Толпа, которая до ее появления стояла у стен храма, с криками бросилась врассыпную. Остался только один человек – ее отец. Он смотрел прямо ей в глаза, а потом низко склонил голову в глубоком поклоне. Как ей хотелось обнять его, прижаться к его груди. Но она почувствовала скорее, чем поняла, что здесь произошло что-то значительное, что все поменяет и для нее и для ее близких, а возможно и для всех островитян.

Сын подошел к ней и в упор спросил, почему она не сказала, что он сын Правителя? Она слабо улыбалась. Сбылась ее самая заветная мечта: она увидела сына. Она даже не поняла, что он спрашивает, и только смотрела на него с блаженной улыбкой. Сын отпрянул от нее, считая ее безумной. Наконец, она осмотрелась вокруг: на берегу были лодки воинов западной державы, а сами они разошлись по острову, явно что-то выискивая.

Кто же сказал мальчику правду о его отце? Сура уже не было в живых, Ким был далеко отсюда, призванный, как и его старший брат в войско Страны Заходящего Солнца. Неужели отец? Нет, он бы не стал этого делать…

Вдруг у нее перед глазами возникла картина, как наяву. Ранним утром на горизонте показались паруса большого корабля, потом от него отделились пять шлюпок с гребцами, которые с нескольких сторон быстро приближались к острову. Как только лодки причаливали к берегу, из них выскакивали воины и бежали к домам островитян. Оттуда с криками выбегали обезумевшие жители под конвоем воинов. Молодых мужчин сразу же связывали и тащили к лодкам. Вокруг стояли стон, шум и вопли. Вот воины подбежали и к ее родному дому; вскоре оттуда вывели ее сына, а за ним выбежали первосвященник и его жена. Они пытались остановить воинов и отбить своего ненаглядного внука. Воины грубо оттолкнули старую женщину, она упала на траву. Тогда Мирослав бросился на обидчика с кулаками и свалил того с ног. Тут же его схватили, заломили руки за спину, поставили на колени и пригнули голову к земле. К ним спешно подошел их командир и занес было хлыст с металлическим наконечником над юношей. Но рука его так и застыла в воздухе – он увидел родимое пятно в виде солнца на затылке юноши…

Ему прекрасно было известно, что такое родимое пятно является свидетельством принадлежности к королевской крови и передается от отца к сыну. Перед ним был принц. Как это так? Он опустил хлыст и стал быстро развязывать руки юноши, а потом склонился перед ним в глубоком поклоне. Все с удивлением смотрели на эту сцену. Потом он подозвал одного престарелого воина и попросил быть переводчиком. Тот немного знал язык островитян и мог говорить на местном наречии. Прежде всего, был задан вопрос – знает ли юноша о своем отце. Тот пересказал изложенную его матерью историю, в которой вымысел переплетался с правдой.

Ему было объявлено, что он, несомненно, является сыном Правителя могучей западной державы. Потом был задан вопрос – где его мать. Получив сведения о пещере возле храма, несколько воинов бросились туда, не слушая никаких доводов о том, что в эту пещеру входить никому нельзя. Странно было то, что первосвященник не стал останавливать воинов, наоборот, он как будто даже обрадовался такому повороту дел.

Леда не знала, сколько по времени длилось ее видение, но, наверное, недолго. Предводитель воинов подошел к ней и стал внимательно ее разглядывать. Леда тоже взглянула на него. Что-то знакомое было в чертах его лица. Несомненно, она видела его раньше – этот шрам во всю щеку, который слегка перекашивал лицо воина, а в руках он держал трубку, с которой никогда не расставался. Трубка, из которой идет дым, когда ее поносят ко рту, произвела сильное впечатление на островитян. Это был один из самых знатных воинов, который часто приходил во дворец с докладами к ее мужу.

Похоже, что он тоже узнал ее, но заметно было, как он поражен ее видом: одежда была на ней потрепанная и грязная, волосы – спутанные и давно немытые, лицо – бледное измученное. Он сделал вывод, что госпожу захватили насильно и держали пленницей в пещере все это время. Она хотела ему возразить, но тут поняла, что не может произнести ни слова. Обет молчания не дается просто так. Она отчаянно мотала головой и делала отрицательные жесты руками. Но это не убедило сурового воина. Он подумал, что просто его госпожа хочет выгородить своих земляков. Возможно даже, что ее пытали, и теперь она не может говорить.

Он резко отдал распоряжение воинам, и те снова бросились по домам, выволакивая оттуда перепуганных насмерть островитян. Но самое удивительное было то, что люди с визгом отскакивали от Леды и старались прикрыть глаза, что-то бормоча себе под нос. Это окончательно сбило с толку старого воина. Тем временем на площади перед храмом воины сооружали что-то типа помоста из вывороченных деревянных изгородей. Леда с ужасом поняла, что готовится огромное кострище для ее соплеменников. Как переменчива судьба: сегодня с утра костер должен был предназначаться для нее, а судьба распорядилась иначе. Неисповедимы пути Господа!

Она быстро подошла к готовящемуся кострищу и всем своим видом показала, что на него взойдет именно она. Взгляд ее стал огненным и решительным. Было ясно, что это не поза, не отчаянная выходка, а твердо принятое решение. Она спокойно смотрела прямо в глаза предводителю, и тот в смущении отвел взгляд. На его родине смелость и решительность были чуть ли не самыми ценными добродетелями. Он невольно восхитился поступком своей бывшей госпожи.

Нехотя он отменил свой приказ. Воины стали плетьми разгонять собранную толпу, на что не потребовалось много времени. Люди разбегались в разные стороны с отчаянной стремительностью. Вскоре возле храма остались только воины западной державы, Леда, ее сын – новоявленный принц и первосвященник, отец Леды. Командир подошел к Леде и сказал, что она должна отправиться с ними. Она кивнула головой в знак согласия, только жестами попросила дать ей возможность привести себя в порядок. Старый воин с радостью согласился.

Леда подошла, наконец, к отцу и хотела опуститься перед ним на колени, но тот схватил ее за руки и сам медленно с трудом встал на колени перед своей дочерью. Еще одна сцена, которая осталась непонятной для старого опытного воина. Оторванный от дома, вечно скитающийся по многочисленным колониям своей державы для исполнения своего воинского долга, он практически не видел свою семью: не видел, как росли его дети и внуки, как состарилась его жена. Да и он сам уже с большим трудом переносил нелегкие испытания кочевой жизни. Он гораздо дольше других занимал пост главного полководца, благодаря своим исключительным заслугам перед отечеством. Старый воин понимал, что ему недолго осталось исполнять свой воинский долг: за последнее время его стали посылать только для сбора податей и вербовки новых воинов. А раньше он участвовал в самых жарких и опасных сражениях за новые земли.

Леда ему напомнила времена, когда он был в расцвете сил и в большом почете среди самой избранной аристократии своей страны. Он всегда к жене Правителя относился с симпатией, ибо чувствовал в ней сильную личность. Вот сейчас он получил яркое подтверждение этому, хотя нравы и обычаи этой маленькой страны оставались для него полной загадкой.

Леда вошла в дом отца – он опустел перед ее приходом. Все члены многочисленной семьи спешно покинули его, как только увидели приближающуюся затворницу. Страх, порожденный вековым предрассудком о том, что увидеть затворницу живой – хуже смерти, выгнал всех из дома в мгновение. Леда оказалась единственной затворницей, которая смогла выйти из пещеры, остаться живой и в полном рассудке. Она осмотрелась кругом. Как давно уже здесь ее не было. Почти ничего не изменилось – маленькие комнаты, не имеющие дверей, не то что во дворце западной державы – там имелось огромное число самых разных дверей. У ее народа даже внешней двери не было настоящей – только легкая плетеная заслонка, которая была защитой от насекомых. В любой дом можно было без труда войти, дернув за шнурок, чтобы хозяева услышали теплый мелодичный перезвон глиняных колокольчиков. Боже! Какие же маленькие комнатки по сравнению с залами дворца. Дома вырастали из мягкой каменной породы и наполовину были под землей. Почти в каждом доме протекал ручеек с чудесной теплой водой из источника. Это решало многие проблемы по хозяйству и позволяло делать прекрасные бани с бассейнами. Ручейки текли по специальным керамическим желобам и были закрыты от попадания в них пыли и прочей грязи. Это было сложное техническое сооружение – гордость ее народа. У них на острове было много источников с самой разной водой по своему составу и свойствам. Люди каждому источнику находили свое особое применение. Это был остров пещер и источников, которым поклонялись, считая их священными, ведь ими управляла великая матерь, ночное светило – Мона. Ей противостоял злой дух – коварный и жадный Маар. Жадность считалась одним из худших качеств у ее народа. Маар человека мог «заморочить», и тогда тот уже не мог отличить свет от тьмы.

Леда надела свой царский наряд, румянец покрыл ее щеки, глаза сияли, ее было просто не узнать – она помолодела лет на пятнадцать. Ей только исполнилось тридцать пять, и она была еще молодой женщиной в расцвете сил. И только ужасные испытания, свалившиеся на нее после ее побега из дворца, выжали из нее почти все жизненные силы. Потому она предстала утром перед командиром почти старухой. Сын тоже был не меньше поражен видом своей матери и едва узнал ее. Только ее отец видел в ней все ту же милую девочку, какой она запечатлелась в его памяти навсегда.

Она вышла из бани. Ей навстречу шел отец с нежной улыбкой и заключил в свои объятия. Леда хотела у него спросить, почему он не боится видеть ее, забыв о том, что лишилась возможности говорить. И все же отец понял ее, рассмеялся и сказал, что не верит этим темным предрассудкам и вообще считает, что нужно пересмотреть вопрос о затворничестве и отменить этот варварский обычай – не давать возможности отречься от него и вернуться к людям. Заключать человека до конца дней в каменную темницу – это жестоко. Пусть даже женщина и сама принимает такое решение; очень часто она просто не осознает, какое это непосильное испытание. Ей движет либо духовная гордыня, либо отчаяние, а это – плохие советчики. Зачем же доводить ее до безумия? Кому нужны молитвы умалишенной? И подготовка к этому столь тяжкому бремени должна быть длительной. По его мнению, такой груз могла взять на себя только женщина, освободившаяся от всех земных дел. Или на этот шаг могло подвигнуть чрезвычайное обстоятельство, как тогда, когда мор чуть не унес все население острова.

Леда поразилась тому, что ей буквально сегодня ночью пришли именно эти мысли, когда она уже подошла к последней черте и понимала, что недалека от помешательства. Она знала, конечно, о знаменитой святой, которая прошла полностью до конца путь затворницы. Эта выдающаяся женщина была главной жрицей храма богини Матери. Это было очень трудное время для жителей острова – началась эпидемия после посещения их острова иноземцами. Люди стали умирать семьями, угроза нависла над всем родом. Тогда главная жрица ушла в пещеру богини Матери, а через некоторое время мор прекратился. Только и жрица прожила недолго, о чем свидетельствовали веточки оливы, которые перестали появляться сразу после прекращения эпидемии. Кода через положенный срок жрицы вошли в пещеру, осторожно неся зажженные светильники, то увидели жрицу, стоящую на коленях в молитвенной позе. Она была мертва, но тело ее оставалось нетленным. Ее с почестями захоронили у храма богини Матери.

Отец рассказал ей, как обезумел от горя, узнав, что она дала обет молчания. Он хотел просто убить главную жрицу. Даже не посоветовалась с ним. Он бы ни за что не согласился с решением своей дочери, нашел бы убедительные слова отговорить ее от этого безумного шага. Леда хотела сказать, что ее толкнули на совершение такого поступка, забыв снова о том, что лишена голоса. Но к ее удивлению отец снова ее понял. Он стал просить у нее прощение за то, что и сам в этом был виноват немало, когда оттолкнул ее от себя после ее возвращения из плена. Видимо Маар постарался помутить его рассудок на столько, что он стал считать барыши, которые можно было извлечь, используя столь высокое положение, которое давало место жены Правителя великой Западной державы. Тогда он ни о чем другом думать не мог. Ему хотелось оградить островитян от жестоких насилий захватчиков, которые уводили самых сильных  и здоровых мужчин. А на острове их было не так уж и много. Это сильно ослабляло их народ, рождало рабскую психологию, страх перед грубой силой. Люди очень поменялись за последнее время. Они перестали чувствовать себя свободными. Леда понимающе кивала и нежно улыбалась отцу. Между ними снова возникло то доверительное отношение, которое их связывало с самого рождение Леды.

Они должны снова расстаться, но на этот раз он благословит ее и проводит в дальний путь. Скорее всего, они больше не увидятся. Пути Господа неисповедимы. Надо надеяться на лучшее и полагаться на Волю Высшую. Мирослав тоже покинет родину, но он будет знать свой народ, свои корни. Он уже никогда не будет жестоким и бессердечным воином. Значит, не зря она претерпела столько мучений…

Когда она появилась у храма, то поразила всех своим преображением. Это была настоящая великая госпожа. Диадема в ее волосах была как корона и сияла изумрудами чистой воды, которые были одного цвета с ее глазами, такими светлыми и сияющими. Ее дополняли серьги с подвесками и ожерелье, тоже из изумрудов безупречной чистоты, оправленных в белое золото. Она шла к сыну и улыбалась. Он никогда не видел свою мать такой красивой и невольно склонился в поклоне. Она обхватила его голову руками и нежно поцеловала в лоб, а потом прижала его к своей груди. Боже! Как давно она мечтала об этом. Они не виделись три года, да и раньше очень мало общались. Три года она провела в пещере, где дни и ночи слились в одно беспросветное нечто. Только одну ночь в месяц она выходила на воздух и могла видеть темное ночное небо, но не могла видеть солнца. Как она скучала по солнцу и сыну! И вот она снова может на них смотреть, они рядом с ней. Она не знала, что ее ждет дальше. Но даже если ее ждала смерть, она умрет теперь самой счастливой матерью в мире.

Мать и сын стояли обнявшись, сразу было понятно, что они давно не видели друг друга. Это еще больше убедило старого воина в том, что ее госпожу держали в плену. Он не стал возобновлять попыток наказать таких непонятных для него островитян, уважая волю своей бывшей госпожи. Он склонился перед ней в почтительном поклоне, приглашая войти в лодку, чтобы доплыть до корабля, который мирно покачивался на небольших волнах в отдалении. Мать и сын сели в одну лодку, гребцы налегли на весла, и берег стал удаляться, как много лет назад, когда ее совсем юной девушкой увозили на край света в далекую Страну Заходящего Солнца.

Она стояла на палубе, подставив лицо свежему ветру. После многих месяцев ужасного заключения в каменном мешке свежий ветер был просто блаженством. Она ни за что не хотела спускаться в каюту. Вообще заходить в какое-либо помещение ей сейчас было очень трудно. Хотелось постоянно видеть небо над головой.

Вот и скрылись родные берега. Она знала, что никогда больше не вернется на родину. Но гнетущего состояния не было, не было и смятения в душе, как много лет назад, когда ее увозили на корабле в неведомые для нее земли. Удивительно, но сейчас ее мало беспокоила ее собственная судьба. Видимо, самое страшное она уже пережила в своей жизни. Наверное, ничего не может быть ужаснее, чем осознание того, что постепенно рассудок мутится, мысли путаются, реальность не отличается от видений. Страшные лики предстают перед глазами, и слышатся чьи-то голоса, стоны, вздохи. Особенно было страшно слышать один голос, который перекрывал все остальные и звучал даже не в ушах, а как бы изнутри. Он повторял одну и ту же фразу: «Ты умрешь…умрешь безумной, всеми забытой…» и только один раз было необыкновенно светлое видение: мужчина высокого роста, одетый в белый, спадающий складками хитон, приблизился к ней и четко произнес – все будет хорошо. Это было в момент, самого тяжкого отчаяния, когда она хотела свести счеты с жизнью. Кто это был? У нее возникло такое чувство, что он ей очень близок. Это было больше, чем родство в обычном смысле. Сразу стало спокойно, и она очень долго жила с этим чувством в абсолютной тьме. Больше уже она не предпринимала попыток самоубийства.

Корабль скользил по воде, как перышко, дул попутный ветер. Белые барашки волн лизали днище корабля. Они уже плывут вторую неделю, и пока не было ни одного шторма. Осталась треть пути, она снова взойдет на крутой берег могучей Страны Заходящего Солнца. Увидит ли она его, своего возлюбленного мужа? Даже сейчас она боялась себе признаться, что все также любит его, нет, любит еще больше. Это было такое удивительное светлое чувство, которое предназначено не для земли с ее суетной повседневностью, страстями и опасностями. Конечно, она мечтала его обнять, прижаться к его груди, коснуться нежно его губ, но еще больше мечтала увидеть его глаза и смотреть бесконечно в них. Или просто знать, что он есть, дышать с ним одним воздухом. Как она была счастлива видеть его во сне! Только за последнее время это случалось не часто.

Мирослав с любопытством рассматривал устройство корабля, ему разрешалось заходить в любые помещения, а престарелый воин, который знал немного наречие островитян, был переводчиком между ним и командиром, лично сопровождавшим юного принца с трубкой во рту. Одно только не давало покоя юноше – это томящиеся в трюме соплеменники. Но он пока не знал, как им помочь. Наконец он решился поговорить с командиром об участи набранных молодых мужчин, его земляков. Оказалось, что в трюме были мужчины и из соседних земель.

Им ничего не грозит, уверял командир, их распределят по различным регионам, их будут поить, кормить, одевать, они не будут ни в чем нуждаться… Но они оторваны от родины, своих родных и близких, они не смогут иметь семью. Почему? Они будут воинами только 3-5 лет, а потом их отпустят и помогут добраться до родины. Какой тогда смысл их вербовать? Нужна сила, удерживающая в повиновении обширные земли – колонии Страны Заходящего Солнца. Почему на такой короткий срок? За этот период происходит истощение сил от вечных походов и перемещений, от сурового образа жизни… Их точно возвращают на родину? Когда как, юный принц должен понимать, что во время военных операций многие могут быть ранены и даже убиты. Но старый воин не сказал всей правды – оставшиеся в живых воины, от силы одна треть от общего числа, имели самые разные увечья. Их не удерживали, они могли идти, куда угодно. Но единицы из них снова попадали на родину.

Надо делать наемную армию и платить за службу – изрек, наконец, Мирослав после долгого раздумья. Тогда будут воевать только те, кто имеет к этому склонность, а это намного эффективнее, чем тащить упирающихся людей на бойню. Многие из них просто не способны убивать или совершать какое-либо насилие. Надо брать качеством, а не количеством. Командир с удивлением выслушал молодого принца, отметив в нем умение мыслить глубоко и рассудительно.

Леда была поглощена воспоминаниями о своем ярком, но очень коротком счастье. Она вспоминала многие моменты из своей прошлой жизни во дворце. Правитель часто брал ее с собой в разные поездки по необъятным просторам своей державы. Они даже однажды ездили в священный Город Пирамид, который находился на высоком плоскогорье в заоблачной выси, тогда их, кажется, сопровождал именно этот военоначальник. У подножия города почти всегда можно было видеть клубящиеся облака, сам же город практически всегда освещался солнцем. Он был небольшой по размерам, но необыкновенная архитектура его создавала иллюзию больших пространств. Город этот был закрыт для посещения: туда могли въезжать только жрецы и правители. Леда должна была остаться за стенами города, но никто не хотел ссориться с Правителем.

Ее муж рассказывал, что этот город построен в незапамятные времена самими Небожителями, которые приплыли с Востока с затонувшего континента. Многое в этом городе поражало своим сложным устройством. На пятикилометровой высоте постоянно была чистая вода в большом количестве. Здесь росли деревья, которые нуждались в теплом климате, хотя температура здесь была довольно низкая – 10-15 градусов. Но зимы здесь не было. Климат отличался удивительной стабильностью. В центре города возвышалась пятидесятиметровая пирамида, сложенная ступенями из блоков диорита, который сиял и переливался в лучах дневного светила, а ночью при полной луне пирамида казалась ослепительно-белой и словно парила в воздухе. Блеск ей придавали маленькие вкрапления каких-то кристаллов. На последней ступени был воздвигнут пятнадцатиметровый конус из белого металла. Муж говорил, что это особый сплав, секрет которого давно утерян. Он обладает удивительными свойствами накапливать и передавать энергию на расстояние.

По четырем сторонам города стояли еще пирамиды, которые были в два раза меньше, но все вместе действовали как единое целое, создавая над городом защитный купол. Поэтому температура никогда не опускалась ниже пяти градусов. А еще при помощи этой энергетической системы нагревалась вода, которая использовалась уже потом для различных нужд. Но главные свойства этой системы, увы, были утеряны. Жрецы Города Пирамид уверяют, что раньше эта сеть пирамид могла создать такое поле, что предметы теряли свой вес; город мог в мгновение быть окружен непроницаемой невидимой стеной, через которую не смогли бы пройти ни человек, ни животное. А еще в шахте на соседнем плато есть летательный аппарат, но сейчас он не работает, потому что нет для него топлива, оно было какое-то особенное по составу. Аппарат этот мог мгновенно подниматься над поверхностью земли, зависать над ней и двигаться в любом направлении. Так рассказывают жрецы. Там в пещере имеется много изображений этого аппарата, как он поднимается над деревьями, пирамидами и даже над всей Землей.

Леда слушала мужа как зачарованная, ей неважно было – где правда, а где вымысел. Она готова была верить во все, что говорил любимый, только бы слышать его голос. Где он сейчас, прошло много лет, так долго ни один еще Правитель не правил. А что если… его уже  нет… Он жив! Она бы почувствовала, если бы что-нибудь случилось. Можно спросить у командира, но у нее не хватило бы духа это сделать. Дело не в том, что она не может говорить, а в том, что до сих пор ее сердце замирает только об одной мысли о нем, как у юной девочки. Она и сама не понимала, почему так.

— Мама, мам! – Мирослав тряс ее за плечо, видимо она не сразу его услышала. Он очень тихо снова задал вопрос, почему она не сказала правду об отце и почему сбежала от него. Она посмотрела в глаза сыну и также тихо ответила, что не могла допустить, чтобы ее сын мог воевать против своего народа, будучи в неведении о своем происхождении, не зная своих корней. Она снова может говорить! Мирослав тоже был удивлен, что мать заговорила, но ответ матери ему показался неубедительным. Неужели только в этом причина? Только в этом, твердо сказала она, хотя в глубине души понимала, что была и еще одна – ей было стыдно быть такой счастливой в то время, когда многие ее земляки становились рабами и влачили жалкое существование. Она как бы наказала себя за свое невольное счастье. Это уж совсем было трудно объяснить, поэтому она ответила сыну так категорично.

Что такое произошло, что она заговорила? Она терялась в догадках; но теперь было ясно одно – она просто обязана всю правду рассказать командиру, который до сих пор полагал, что ее похитили. Нельзя было допустить, чтобы ее народ был под таким грозным подозрением, как похищение жены Правителя: кара за это действие висела над головами островитян и могла обрушиться на них в любой момент. Она только выждала подходящий момент и подошла к старому командиру, который пускал дым изо рта своей знаменитой трубкой.

— Как Вас зовут? – тихо спросила она, Воин вздрогнул от неожиданности. Она, как могла, пояснила ему причину своего вынужденного молчания, а потом неспешно поведала всю свою историю. К своему удивлению, она откровенно рассказала ему всю правду, которую даже от себя старалась долго скрывать. Командир, которого звали Рагадаст, выслушал ее внимательно, многое в рассказе его бывшей госпожи удивило его, но в целом он ее понял. Понял, что Леда сбежала от запретного счастья, которое она же сама себе запретила, руководствуясь чувством долга. Он мог понять и оценить это. Когда-то он дал обещание своему Правителю, что обязательно узнает, что случилось с его женой, в гибель которой Правитель не верил. И вот правда раскрылась в полном объеме. Но что ждет ее теперь? Должно последовать неизбежное наказание.

Леда сказала, что ее судьба ей неинтересна, самое главное, чтобы ее сын был в безопасности. На это она получила самое решительное подтверждение. Рагадаст добавил также, что ее судьбу будет решать сам Правитель. Леда невольно радостно воскликнула, думая, что ее любимый еще правит Страной Заходящего Солнца. Рагадаст отрицательно покачал головой – так долго править невозможно; ее муж избрал путь затворничества. Он стал жрецом храма Солнца. Воистину, пути Господа неисповедимы! Он также как и она выбрал путь ухода от мира. Хотя у него тоже выбор был невелик, в противном случае он должен был вонзить себе тонкий кинжал прямо в сердце. Почему он стал жрецом? И что бы он выбрал, если бы она осталась рядом?

Если бы он предпочел умереть, она бы с радостью разделила с ним смерть. Такие уж обычаи у этого народа – правители не должны были представать перед своими подданными немощными стариками. В ее стране, ведь, тоже были обычаи, далекие от человеколюбия.

Лишь бы только он правильно ее понял: она любила и любит его. Она больше всего на свете хотела бы быть рядом с ним. Но именно это ей не позволяла ее совесть, ее ответственность перед своим народом. Она не должна была в него влюбляться, а тем более быть счастливой. Но она не смогла этому противостоять. Теперь она просто понесет заслуженное наказание. Только бы он не сомневался в ее любви

Рагадасту было очень жаль свою бывшую госпожу: он ее очень хорошо понимал и уважал за ее поступок, как понимал и то, что наказание неизбежно. Он спросил у Леды, куда подевался один из ее личных охранников, который таинственным образом исчез вместе с ней. Леда все честно рассказала старому воину и попросила о снисхождении к этому человеку. Вина лежит только на ней одной. Рагадаст с ней не был согласен, но обещал не предпринимать никаких санкций против бывшего охранника.

Леда растворялась в потоках свежего ветра и купалась в солнечных лучах. Она так и не спустилась в каюту и весь путь проделала на палубе. Рагадаст распорядился сделать ей навес, выдать мягкий матрас и теплые одеяла. Леда понимала, что ей недолго осталось быть на этом свете, и наслаждалась возможностью смотреть на воду, небо, солнце, облака. Осталось совсем немного до столицы Страны Заходящего Солнца.

Корабль входит в гавань и медленно пришвартовывается к пристани. Брошен якорь, закреплен трап… Леда медленно сходила по ступеням. Она только недавно и не мечтать не могла увидеть сына, а сейчас есть надежда увидеть любимого – отца ее мальчика. Правда, может он не захочет ее видеть. Может, он забыл ее, столько уже лет прошло.

Рагадаст отвел ее в какой-то дом и просил подождать его здесь – он должен сообщить о ней. Сын же был отведен во дворец, где должен был предстать перед нынешним правителем, который определит его дальнейшую судьбу. Юноша не знал языка Страны Заходящего Солнца, и вообще ему трудно будет привыкать к новому образу жизни, которая так отличалась от тихой размеренной жизни островного государства. Леда осмотрелась вокруг: она оказалась в маленьком крытом садике, в центре которого бил небольшой фонтан. Она прошла вглубь садика и села на плетеное кресло-качалку, возле которого стоял круглый плетеный столик. Через некоторое время к ней пришла девушка с подносом, на котором были фрукты, чай, сладости и другая снедь.

Леда была неспокойна от неизвестности: Рагадаста долго не было, она не знала, где находится, где ее сын и что с ним будет дальше. Она попила немного ароматного чая, но съесть ничего не смогла. Она вообще отвыкла много есть, за последние три года она питалась только лепешками из зерновой смеси и водой.

Наконец пришел и Рагадаст. Он был в смущении и не мог скрыть этого. Он признался, что не знает, что делать в сложившейся ситуации. Дело в том, что нынешний Правитель уехал далеко и надолго. Леда с тревогой задала самый волнующий сейчас ее вопрос, что с ее мальчиком? Да с ним все в порядке: он представлен главному военоначальнику, который в отсутствие Правителя замещает его. Юношу поселили во дворце, в его распоряжении несколько комнат, прислуга, охрана и учителя, которые будут заниматься с ним науками, искусством и военным делом. А вот с ней что делать – непонятно. Он ходил в храм к ее бывшему мужу, тот безучастно сказал, что не хочет знать ничего об этой несчастной, которая так подло поступила с ним. Ему все равно, что будет с ней. А вот сына он пожелал увидеть и поговорить с ним. Встреча была назначена на завтра в храме, в котором он служил. Только была одна сложность – никто не знал языка островитян, а молодой принц не знал наречия страны запада. Тот старый воин, который служил переводчиком на их родине между ее мальчиком и Рагадастом как вернулся из похода, не на шутку заболел, пребывая в горячке и в полусознательном состоянии.

Леда предложила себя в переводчицы. Это очень удивило Рагадаста: как же так, ее бывший муж не хочет ее знать… Она будет только переводить и не заговорит с ним сама. Может там нельзя появляться женщинам? Прямого запрета нет, но храм мужской… Можно встретиться около храма? Да, это возможно… Она наденет платье жрицы, закроет вуалью лицо. Если муж прогонит ее, она тут же уйдет.

Рагадаст согласился. Он уже твердо решил дать приют своей бывшей госпоже, если никто не займется решением ее участи. Она может жить здесь в этой маленькой усадьбе, в которой когда-то жили его родители. Сейчас здесь проживали его дальние родственники, но комнат было много, имелось несколько выходов. Он сказал, что зайдет за ней и принесет необходимую одежду. Потом добавил, что она может спокойно жить здесь, сколько захочет. Но она может, если пожелает, вернуться на родину, он поможет ей и в этом… Нет, печально ответила Леда, на Родину ей уже хода нет.

Она не спала всю ночь, с нетерпением ждала утро. Она увидит его. Почему ей судьба не позволяет быть с теми, кто ей дороже всех на свете? Осталась бы с мужем – потеряла бы сына. Выбрала сына – потеряла мужа. Да сказать, что сын был ей близок, она не могла. Очень мало они общались. Когда она много лет назад уносила свое драгоценное дитя в своем чреве, могла ли она предположить, что практически будет лишена возможности его воспитывать. До сих пор она не имела ответа – правильно ли она поступила, сбежав с охранником на родину. Но она точно знала, что терзалась бы до конца своих дней, оставшись во дворце. Ну почему судьба все время ставит ее перед выбором, который она не в состоянии сделать? Она всегда сомневалась в принятых решениях и никогда точно не знала – как надо было поступить. Как же это непросто – сделать выбор, особенно когда душа хочет одного, а надо сделать совсем другое. И кто определяет это НАДО?

Когда Рагадаст пришел за ней, она с нетерпением выбежала ему навстречу. Старый воин видел, какое волнение испытывает его бывшая госпожа – в ее глазах читалась надежда, они светились любовью. Он понял, что пришлось пережить этой удивительной женщине. Ему очень хотелось, чтобы ее муж смог ее простить…

Площадь перед огромным храмом в виде ступенчатой пирамиды выложена темно-красным камнем, наверное, чтобы скрывать следы крови при очередной публичной казни – мелькнуло в сознании Леды. Гулко раздаются шаги в этот ранний утренний час, окутанный слоистым туманом. Создавалось впечатление, что сама природа хотела бы оставить в тайне все, что произойдет в ближайшее время на этой площади верховного суда Страны Заходящего Солнца. Рагадаст сделал знак рукой, и Леда поняла без слов, что надо остановиться. Старый воин скрылся в темном проеме храмовых ворот, а Леде оставалось только ждать. Она молила всех богов, чтобы муж и его бывший слуга подольше не появлялись – ей очень хотелось увидеться с сыном, хотя бы на короткое мгновение и перекинуться словечком… на родном их наречии, хотя бы в последний раз. Она понимала, что с сыном ей отныне встречаться не придется, даже если она останется жить.

Шаги раздались одновременно из храма и со стороны площади. Нет, не судьба поговорить с сыном. Вдруг Леда отчетливо поняла, что увидит его в последний раз. Удушливое чувство отчаяния захватило ее всю целиком. Стоило огромного труда удержаться на ногах и не закричать во всю силу истерзанной души. А она-то думала, что уже больнее быть не может, чем то, что она пережила в темной пещере богини Матери.

Два человека приближались навстречу друг другу: они были очень похожи – один и тот же взгляд светло-карих искрящихся глаз, одинаковый прямой нос и выдающийся немного вперед подбородок, манера держать голову очень прямо и даже немного назад, что подчеркивало их царственный вид. Эти два человека намного дороже жизни для нее! И так недосягаемо далеки…

Сын пришел в сопровождении своего слуги и охранника, а позади бывшего Правителя шел Рагадаст, втянув голову в плечи. На вопрос – где переводчик, Рагадаст указал в сторону женщины в одежде жрицы, лицо которой было прикрыто полупрозрачной вуалью. Бывший Правитель сделал жест рукой, чтобы она подошла поближе, и произнес на западном наречии, что очень рад видеть своего сына в добром здравии, таким сильным, красивым и взрослым…

Она выдавила из себя сквозь душившие ее рыдания, что отец рад видеть сына… Больше она не смогла сказать ни слова.

— Что делает эта женщина здесь, разве я не ясно выразился, что не желаю ее видеть до конца своих дней? – Правитель гневно смотрел на Рагадаста. Тот пробормотал, что другого переводчика не удалось найти.

— Этой женщине здесь нет места! – ледяным голосом повторил бывший Правитель. Тогда Леда сдернула с лица вуаль и в упор посмотрела на своего бывшего мужа. Она готова была броситься к его ногам, чтобы он сам своими руками сотворил бы возмездие, лишь бы не смотрел на нее таким холодным взглядом.

— Уходи…– тихо, но твердо повторил он. Леда посмотрела на сына, тот сделал движение в ее сторону, но застыл, спохватившись. Эти два мужчины стали для нее совсем чужими. Она медленно развернулась и побрела в туманную дымку, отчаянно надеясь, что ее вот сейчас кто-нибудь остановит. Но ее никто не остановил.

Легкий шум прибоя… Леда сидела на самом краю крутого берега и смотрела на линию горизонта. Безмятежна бирюзовая даль — редко когда океан успокаивается настолько, что кажется застывшим, когда едва различима линия, отделяющая небо от воды. Леда особенно любила такие моменты: смотришь вдаль и пьешь напиток вечности – эту иллюзорную беспредельность слияния неба и воды.

Прошло уже много лет – уж точно больше пяти. Леда не считала дни — они слились для нее в один поток, потому что были похожи один на другой. Целые дни она проводила в молитвах. После того рокового дня, когда состоялась встреча с ее бывшим мужем, который был когда-то Правителем великой западной державы, Леда пошла, куда глаза глядят. Вскоре она вышла к океану и побрела по берегу. Она шла, пока хватало сил идти, а потом села на какое-то бревно, которое очевидно прибило к берегу. Оно застряло между двух огромных валунов. Леда прислонилась к камню спиной. В голове у нее не было ни одной мысли – полная пустота, как тогда в пещере богини-Матери. Правда, сейчас она могла идти в любую сторону, но была на всем белом свете одна, в чужой стране на краю света. Она впала в какое-то оцепенение.

Из океанских просторов показалась движущаяся точка. Это была небольшая рыбацкая лодка, которая направлялась прямо к ней, Леда нисколько в этом не сомневалась. И эта уверенность была непонятной для нее. Вскоре днище лодки заскрежетало о прибрежные камни. Из нее вышел пожилой, но очень крепкий и энергичный мужчина. Он скорее был похож на философа, чем на рыбака, особенно его волнистая длинная борода придавала его облику неоспоримое благородство. Он жестом поманил Леду, и та пошла за ним, как зачарованная. Вскоре они оказались у входа в пещеру, которая была на крутом выступе скалы, но от ветра защищалась огромным валуном. Он же закрывал вход настолько, что практически пещера не была видна снизу. И только поднявшись по незаметной узкой тропе, неожиданно можно было наткнуться на зияющий провал темного свода. Именно эта неожиданность производила сильное впечатление. Когда же они вошли внутрь, то пещера предстала величественным храмом: каменные колонны, созданные самой природой, причудливо извивались и переливались множеством цветовых оттенков, благодаря вкраплениям кристаллов. Достаточно было и небольшого источника света, чтобы он передавался от колонны к колонне вглубь аркообразного проема. Эта красота выпрямляла все изломы души, расправляла ее; боль отступала, как будто все, что случилось только сегодня утром, было в далеком прошлом.

Леда опустилась на каменную скамью, вырубленную в нише стены. Рядом был кубической формы стол, выточенный из большого камня теплого терракотового цвета, а с другой стороны – еще одна скамья в другой нише. Это было небольшое помещение, соединенное коридором с центральным парадным залом. Здесь было необычайно тепло от горящего ровным белым светом огня, похожего на тот, который использовался во дворце Страны Заходящего Солнца. Тепло было от цветовой гаммы, выдержанной в терракотовых тонах, причем камни, из которых были сделаны стол и обе скамьи имели мелкокристаллическую структуру, поэтому идеально шлифовались. Они излучали тепло! Как же его не хватало этой многострадальной душе… Она сидела в полном одиночестве, так как ее спутник, приведя ее сюда, поклонился ей и куда-то ушел. Она буквально отогревалась, как насквозь промерзший человек. Ей было очень хорошо впервые за многие годы. Спокойствие, тихая радость и тепло разливались по ее душе и телу.

Наверное, она задремала, потому что когда открыла глаза, увидела внимательные, проникающие в самую душу, глаза рыбака-философа. Так она про себя окрестила старца, приплывшего на лодке. Он, молча, поставил перед ней поднос с едой и очень твердо сказал только одно слово: «Ешь!» Видимо, почувствовал, что она хотела по привычке отказаться. Леда поднесла ложку к губам и машинально взяла в рот что-то белого цвета густоты сметаны, но с небольшими крупинками. О! Это что-то необычное и очень вкусное, похожее на кашу, которая буквально тает во рту, оставляя сладковатый ароматный вкус. Хотелось снова и снова подносить ложку к губам. Только сейчас Леда поняла, что была очень голодна, но ела не спеша по многолетней привычке. За последние годы ее еда была более чем скромной. Только здесь, живя у Рагадаста, она ела разные фрукты, сладости и другие изысканные лакомства. Но никогда ничего подобного она не пробовала. Леда чувствовала, как энергия теплыми волнами разливается по ее телу, касаясь каждой клеточки. Удивительно. Она медленно подняла взгляд на своего немногословного собеседника, но не увидела его. Как? Он только что был рядом.

Где же она видела эти глаза?.. Конечно! Там в пещере богини Матери, когда она уже в отчаянии хотела свести счеты с жизнью. Это был он. Он сказал, что все будет хорошо. Но кто он? Знакомый незнакомец, рыбак-философ. Это, пожалуй, неважно. Сейчас важно другое – наступил решающий поворот в ее жизни. Теперь она не будет испытывать такие нестерпимые приступы тоски. Что-то сильно поменяется в ее судьбе, она была в этом абсолютно уверена. И теперь она окончательно успокоилась. Наевшись, она очень захотела спать: сказывались напряжения последних дней. Вновь появился старец и жестом позвал за собой. Они поднялись по винтовой лестнице на приличную высоту, как показалось Леде. И она не ошиблась. Вскоре они были в полукруглой башне, буквально выдолбленной в скале. Вот почему снаружи совершенно не было видно ни зала, ни башни, ни других помещений, хотя здесь в башне имелись узкие окна и даже неширокий балкон. С внешней стороны это выглядело естественными карнизами, трещинами и уступами. Для кого или чего нужна была вся эта маскировка? Леда решила обо всем расспросить своего заботливого хозяина. Она не сомневалась, что этот храм находится под его опекой. Не сомневалась также и в том, что останется здесь надолго…

Поднявшись, они оказались в маленькой комнатке над самым обрывом скалистого берега. В окно было видно безбрежное пространство воды и слышен шум прибоя. С восточной стороны была вырублена каменная ниша, в ней устроена постель – безукоризненно чистая из хрустящих льняных тканей. «Отдыхай, все вопросы потом» — сказал старец, поклонился и вышел. Леда, как только опустилась на кровать, мгновенно заснула. Снилось ли ей что-нибудь? Скорее – да. Потому что, когда она проснулась, то было ощущение, что прошло несколько лет. Может и правда, здесь время текло по-другому. Или по-другому стала восприниматься реальность…

Она была готова жить дальше. За последние годы она практически не жила, у нее не было будущего, не было цели. А сейчас стало легко и светло на душе. Просто хотелось жить, любоваться красотой, которая открывалась из окна, и молиться… «Это хорошо» — услышала она в тот же миг знакомый голос, и перед ней появился рыбак-философ. Леда с удивлением посмотрела на старца. А тот уточнил – хорошо, что она хочет молиться, ибо отныне это будет ее основным занятием. Молиться она умеет, только еще необходимо понять: кому, чему и для чего. А для этого надо хорошо понимать, что такое молитва. Много существует молитв: о себе, когда люди молятся о здоровьи своем и своих близких, о благополучии и защите – это самый невысокий уровень молитв. Речь, конечно, не идет о желании мести или других каких-либо разрушительных молитвах – такие тоже, к сожалению, возможны. Высокий уровень имеют молитвы о своем народе, родине; еще выше – о человечестве. Но если молитва относится к делам земным и несет в себе мысль о благе материальном, процветании и благополучии, пусть даже всего человечества, то такая молитва хороша и полезна, но не самая высокая и не самая нужная. Старец замолчал и внимательно посмотрел на Леду. Она же слушала его, затаив дыхание. После некоторой паузы старец продолжил, что самая важная и нужная молитва была, есть и будет молитва о Духе Святом, об Огне Небесном, который посылается в изобилии на Землю, да только принять его мало кто может. Так вот: кто сердце свое очистил настолько, что может принять этот Огонь, становится приемником этого живительного Огня, в котором больше всего нужда есть на Земле, ибо само существование ее на этом Огне держится. А Леда сердце свое очистила страданиями безмерными, утончила его до уровня восприятия Огня Небесного. Теперь только от нее зависит, готова ли она взять на себя эту ношу нелегкую… Леда с удивлением посмотрела на старца, почему же нелегкую? Так светло молиться ей еще никогда не приходилось, она с радостью примет эту долю. Не так-то это легко, как кажется. Свои чувства и переживания оставить надо. Не просить для близких всяческих благ, ибо нам знать не дано, что для них самое нужное сейчас. Порой несчастье много большему учит, чем слепое благополучие.

И вот уже пять лет в молитвах пролетели как один день. Она стала жить в этой пещере. Старец часто навещал ее, привозил продукты. У нее было много вопросов к нему, но она не смела его расспрашивать. Так уж было заведено у них, что на незаданные вопросы старец и сам отвечал, а какие оставались без ответа – так и не нужно значит. Она часто думала о своих близких – как они там? Отец, мать, братья и сестра – живы ли, не болеют? Все ли у них в порядке? Как хотелось хотя бы разок взглянуть на родные места. Порой она до слез всматривалась в бескрайнюю синеву, чтобы хотя бы почувствовать, ощутить веяние родины. А мальчик ее, где он, что с ним? Год назад пришел к ней Рагадаст, отыскал все-таки свою бывшую госпожу, долго искал, много сил потратил, но опыт старого воина не подвел. Как постарел он, ногу едва волочил: после ранения она у него так и не зажила. Обнялись они и долго стояли молча, глядя в глаза друг другу. Он не стал ее томить слишком долго – сам стал рассказывать о сыне. Отправили ее мальчика на их родину, вернее на ближайший материк. Там он развернулся вовсю, свои порядки ввел. Людям легче стало жить, они за него горой встали, признали в нем своего вождя. Так вот, когда к ним за сбором налогов были корабли посланы, то почти ничего не получили сборщики податей. А силу собрались применить, так еле ноги унесли. Через некоторое время были посланы воины для усмирения бунта, но и там сложа руки, не сидели: и корабли были отстроены достойные и войско выставлено многочисленное. К Мирославу присоединились беглые рабы и многие правители окрестных земель. Он всех брал под свою защиту – всех униженных и угнетенных.

Она слушала, и слезы текли из глаз ее: вспоминалось, как она сыну отца выдумала, защитника справедливости – рыцаря Солнца. Думала ли она тогда, что ее сын станет на него похожим? Теперь можно было не бояться за своих земляков – достойный защитник у них появился. А значит, не зря претерпела она все мучения. Леда посмотрела пристально на Рагадаста, пускающего кольца дыма из своей старой трубки, и тот без слов ее понял – о муже она хотела узнать. Он по-прежнему в храме Солнца служит жрецом, немного постарел, виски инеем покрылись. Леда улыбнулась и заметила, что и она, наверное, тоже не молодеет. На это замечание Рагадаст затряс головой и решительно возразил – время не властно над его госпожой. Убедившись, что с Ледой все в порядке, старый воин отправился обратно. А у нее так легко на душе стало, она еще горячее молиться стала. Теперь смотрела она на Восток с надеждой на лушие времена. По всему выходило, что время Запада на исходе – рушилась непобедимая империя, новые силы росли, новые народы вершили историю.

Она смотрела на линию горизонта, и перед ней протекала вся ее жизнь яркими картинами. Хотела бы она что-либо в ней поменять? Она не могла ответить на этот вопрос. Что если что-то сложилось бы по-другому – она бы сейчас здесь не сидела? Для нее было очень важным встречаться с рыбаком-философом, который стал ее Учителем; вести с ним беседы, выполнять его поручения. Она многое узнала от него: человек здесь на Земле учится отделять зерна (духовные накопления) от плевел (мирских суетных забот). Учится не погружаться с головой в жизненные заботы, всегда на первое место ставить служение своему духовному началу. Это очень сложно, если он живет среди повседневных забот, думает о хлебе насущном, о своей безопасности и близких своих. Для того, чтобы процесс духовного развития был непрерывным, надо все жизненные ситуации использовать для выработки необходимых качеств характера, основное из которых сильная воля – важное условие для накопления духовного огня. Насколько ее воля сильная? Она не знала. Учитель говорил, что волю постоянно можно развивать, если все делать осознанно, даже мыслить: каждую мысль распознавать – тьме или Свету она принадлежит и поступать соответственно. Обычному человеку не удается постоянно контролировать себя. Это качество вырабатывается тысячелетиями. И когда человек может уже постоянно себя контролировать, каждое мгновение, то он не принадлежит больше плану земному, мир материи не властвует над ним. Тогда человек становится истинным гражданином Вселенной.

Не раз ловила она себя на том, как во время молитвы мысли ее витают далеко-далеко: мелькают картины из прошлого, а в голове роятся думы и тревоги о родных и близких. Учитель говорил, что таким образом молитва получается неполноценной и более того: она может перенаправить поток энергии по своему потоку мыслей, не всегда полезных. Она старалась ни о чем не думать, когда молилась. Иногда ей это удавалось, и ничто не отделяло ее от потока Света, протекающего через ее сердце во время молитвы, и это были самые радостные минуты. Но порой в самых потаенных уголках души она чувствовала холод тоски. Она не властна была справиться с этим. Очень-очень хотелось прикоснуться к любимым, почувствовать их тепло, услышать их голос…

Линия горизонта стала более отчетливой, день набирал силу. Она увидела приближающуюся лодку, то была не лодка Учителя. Тот, кто плыл на ней, явно что-то искал, всматриваясь в береговую линию. У нее почему-то бешено заколотилось сердце, она вынуждена была опуститься на бревно, которое уже давно было намертво распято между камнями. Это он! Ее муж – единственная любовь всей ее жизни. Она не могла видеть его лица, но что-то говорило ей безошибочно, что это он. Лодка, наконец, подплыла совсем близко, гребец сделал последний взмах весел, и скоро камни зашуршали о днище…

Он стоял в лодке и смотрел на нее. Сколько длились эти первые мгновения? Секунды, минуты или часы? Все последующее слилось в один поток, и время перестало существовать. Она не помнит, как очутилась в его объятиях. Он что-то говорил, но она не понимала слов, только слышала его голос и наслаждалась им, как самой прекрасной мелодией. Смутно только понимала, что он приплыл за ней и, если она согласна, они отправятся в свое последнее путешествие незамедлительно. Она согласна? Он предлагал ей уйти вместе в мир иной, что предлагается только самому дорогому человеку по обычаю этой страны. У него есть напиток забвения. Жрец имеет право закончить, таким образом, свои дни.

С тех пор, как Рагадаст отыскал ее, он много рассказывал своему господину о ней. Пытался объяснить ее поступок необходимостью, продиктованной чувством долга. Тот сначала не слушал своего слугу, который с некоторых пор тоже поселился в храме и прислуживал бывшему Правителю. Но в мире все сильно поменялось – Страна Заходящего Солнца перестала быть сверхдержавой. Именно их сын восстал одним из первых против ига поработителей. Это подвигло многие народы последовать примеру восставших. Вскоре держава перестала существовать. Внутри нее тоже начались беспорядки: борьба за власть и передел земель. Но жрец храма Солнца, бывший Правитель за долгие годы многое пересмотрел. У него было достаточно времени, чтобы задуматься над смыслом жизни, да и разговоры со старым слугой возымели действие – он простил ее. Для него стало главным, что она любит его. Он больше не в силах был терпеть разлуку и попросил своего верного слугу указать путь к ней, что тот сделал с огромной радостью. Сам же старый воин предпочел остаться в храме, ему уже было ничего не нужно от жизни. Он проводил своего хозяина, подробным образом объяснив, как ее найти. Старый преданный воин возрадовался такому повороту событий и молился за них, как умел.

Леда слушала своего мужа, но не могла даже ничего сказать, только кивала головой. Она с трудом улавливала смысл того, что он говорил, понимая только одно – он хочет навсегда быть с ней. А он говорил и целовал, целовал и прижимал ее крепко к себе. У нее закружилась голова и, если бы он не успел ее подхватить, упала бы на галечный берег. Когда она пришла в себя, то ощутила мерное покачивание и что-то мягкое под рукой.

— Ну, наконец-то – он нежно улыбался и протирал ее лицо влажным платком.

— Это не сон? Я подумала, что ты опять мне снишься…

— Нет не сон, все остальное было сном. А теперь это – реальность, наша с тобой, наш мир – один на двоих на все времена. Мы сейчас причалим к острову, к тому самому, который ты очень любила. Я не понимал, чем это он тебя так привлекает. А вот тебя рядом не стало, так я постоянно на тот остров смотрел и видел тебя. У вас с ним много общего.

— Что? – игриво спросила она, приподняв стрелочки бровей. И откуда взялось это кокетство после стольких лет мучений и терзаний?!

— Ну… быть заметной именно своим стремлением к незаметности. До сих пор вижу маленькую хорошенькую златоволосую девушку, отрешенно стоящую у окна и что-то напевающую себе под нос. И это перед вратами смерти! Очень хотелось услышать – что же именно?

— А остров?

— Остров такой маленький и неприметный на первый взгляд, чем-то сразу же притягивал к себе, глаз на него натыкался. А при детальном изучении, когда начинаешь открывать его маленькие тайны, которые очень приятно открывать, незаметно попадаешь в плен к нему, к его очаровательному волшебству.

— А помнишь, как мы там обнаружили маленькую пещерку? А вокруг росли маргаритки, как загадочная роща. Мы тогда решили, что это и есть обиталище эльфов, которые непременно должны были водиться на этом острове.

— Конечно помню, если бы не ты, я бы этот остров вообще не заметил бы. Это ты мне его открыла. Я потом подолгу бывал на нем, лежал возле этой пещерки. Иногда брал с собой нашу дочку… — он осекся, увидев, как помрачнело лицо Леды. Ее как будто полоснули ножом по сердцу. Ее девочка, которую она тоже бросила. Конечно, она понимала, что с ней ничего не случится, судьба принцесс завидная, у них есть право выбора: они могли стать жрицами одного из многочисленных храмов или найти себе избранника среди знати. Многие молодые люди хотели породниться с домом Правителя. А принцессы практически все были очень красивыми, потому что их матерей тщательно отбирали по всем качествам; не на последнем месте была их внешность. По представлениям этой страны внешность как отражение внутренней сущности должна быть совершенна. Поэтому и принцы тоже, как правило, были очень красивыми.

— Прости, я не хотел делать тебе больно, случайно получилось.

— Ты не виноват, я тоже также невольно могу причинить тебе боль: наши воспоминания несут в себе очень многое. Я, как только покинула дворец, запретила думать о своей малютке, иначе сердце бы точно разорвалось. Сначала плохо получалось, а потом привыкла, привыкла думать о ней не как о своей дочери. Так я смогла перенести разлуку с ней.

— Ты рассталась с дочерью, а я – с сыном, расскажи мне о нем, все расскажи. А потом, если пожелаешь, я расскажу тебе сказочку о принцессе Хатхор.

— У тебя, ведь не одна дочь, да и сын не один. Неужели ты уделял нашей девочке часть своего времени, которое, я знаю, у Правителя наперечет.

— Да, и тем самым очень злил многих. Но я не мог – у Хатхор точно такие глаза, как у тебя, хотя в остальном вы мало похожи.

— Продолжай, — Леда умоляюще смотрела на мужа.

— Девочка росла необычайно подвижной. Она сводила с ума всех служанок и нянек. Умела прятаться от них и убегать из дворца самым невероятным образом. Приходилось менять ей прислугу постоянно. Совершенно бесцеремонно могла ворваться ко мне в покои и на кого-то пожаловаться. Только я мог ее успокоить и приструнить. Она была очень не похожа на других принцесс.

Двое сидели в лодке под парусом и говорили, говорили… Они плыли к месту их прошлого счастья, чтобы провести свой последний день на Земле именно там.  Когда на траверзе показался их бывший дворец, мужчина повернул голову своей подруги и жены на скальный выступ. Там сидел человек с трубкой во рту, сидел и кивал им головой, слегка помахивая рукой.

— Рагадаст!!!! – закричала Леда.

— Эге-гей!!! – услышали они в ответ трубный голос старого воина, пришел проводить их и повидаться на прощание. Старый воин уже с утра сидел здесь и ждал, чтобы, не дай бог, не пропустить. А вот и остров. Даже не остров, а скала с плоской вершиной, покрытой густой сочной травой и мелким, вечно цветущим кустарничком. Пристать можно было только с западной стороны, там имелась небольшая, но надежно укрытая бухточка. Вообще на этом островке было все, как в волшебной стране, только в миниатюрном виде: маленькие водопадики, пещерки, ручьи, которые в этой стране были бурными реками. Здесь было даже озерцо, выложенное крупными гладкими разноцветными камешками. Вряд ли это было творение природы, скорее всего – чей-то каприз, какой-нибудь из жен бывших правителей. Но сделала все это рука мастера, поэтому так гармонично сочеталось рукотворное с природным естеством. Правда, не сохранилась память о творце, только дело рук его по-прежнему радовало глаз.

Время уже перевалило за полдень. Они хотели оставшуюся часть дня провести здесь на этом волшебном острове, а потом выпить напиток смерти и сесть в лодку, чтобы отправиться в бесконечное плавание. Здесь ближе к вечеру дуют устойчивые восточные ветра, поэтому их отнесет вглубь океана. Только бы шторм не начался. День стоял изумительно спокойный с самого утра, когда она любовалась бирюзовой беспредельностью – напитком вечности, мелькнула у нее тогда мысль в голове. А вечером ей действительно предстоит выпить напиток, только не вечности… Что-то больно кольнуло ее в самое сердце. Что? Она счастлива как никогда, она с любимым! Она никогда больше не покинет его, чтобы ни случилось. Хватит терзаться, душа, хватит! Осталось так мало времени для счастья! Эти мгновения должны быть самыми счастливыми. Что же опять разрывает ее сердце?

— Пещера! – отозвалось в голове у нее.

— Леда, ты что? Смотри, говорю, пещера! – да, именно пещера, которую она оставила. Пещера-храм, ее пост, который доверил ей Учитель… Она посмотрела на мужа, нежно улыбнулась ему и решила, что ничем не омрачит ему эти последние часы на Земле.

— Я очень тебя люблю, – сказала она.

— Я тоже, бесконечно. Когда мы будем с тобой уже там, в Священных горах, мы сможем глядеть друг на друга целую вечность.

— Ты это точно знаешь? – с тревогой в голосе спросила она.

— Абсолютно, так говорится в священной книге жрецов Солнца: «Да не расстанутся муж и жена во веки веков, вместе ушедшие в священную долину Небесных гор».

Они сильно проголодались, и для этого случая у бывшего Правителя был особенный сюрприз: он захватил с собой самые любимые лакомства, которые любила Леда и ее любимое терпкое вино из королевского сорта темного винограда, собранного совсем недавно и давленного вместе с косточками. Он не сказал, с каким трудом все это ему пришлось добывать, большая заслуга в этом принадлежала Рагадасту. Было важно отправиться в Священные горы в самом хорошем расположении духа, лучше даже в веселом, чтобы стражи, охраняющие вход в эту долину, видели сияющие улыбки на лицах вновь прибывших. Здесь не место для печали, только для радости, пусть омраченные идут в долину смерти.

Сейчас в стране царил хаос. Правители менялись чуть ли не каждый месяц. Доверие к ним у народа не осталось. Казалось, что каждый жил сам по себе. Часто на улицах случались драки и даже побоища. Достать какую-либо провизию было сложно, а вино и подавно. Все решили драгоценности, которые остались у бывшего Правителя, драгоценности, которые раньше он подарил Леде и взял их с собой в память о ней. А также связи старого воина, который все и организовал с большим удовольствием.

Леда чувствовала, что тревога нарастает с каждой минутой, но ей смертельно не хотелось хоть чем-то огорчать своего любимого, поэтому она с наигранным нетерпением потребовала, чтобы муж налил ей полную чашу вина. Чаша была удивительно тонкой работы, вырезанная из огромного куска хрусталя, по бокам инкрустированная самоцветами, она имела очень удобную ножку для руки и вмещала в себя большой объем жидкости. Муж усмехнулся и наполнил чашу искрящимся ароматным вином. Леда стала пить вино мелкими глотками. Очень-очень вкусное вино, бережно сохранившее вкус и аромат солнечных ягод, а также несущее привкус самой их сердцевины, заключенной в косточках. Она пили и пила, отдавшись полностью ощущению наполнения соками жизни. Вино сразу вливалось в кровь и наполняло все тело невесомой теплой радостью. Хорошо! Но Леда выпила только половину чаши и смущенно улыбнулась – больше она пить не могла. Муж нежно взял чашу из ее рук и допил остальное. После Леда потребовала, чтобы муж продолжил рассказ о своей жизни без нее и рассказал о принцессе Хатхор – их дочери. Тот согласился и, лукаво сощурившись, поставил свое условие – Леда в свою очередь расскажет ему все о своей жизни без него, особенно о моментах, связанных с их сыном, на что получил полное согласие.

Что же, он должен сказать ей правду – он ни на миг не поверил в то, что она разбилась о скалы, упав с балкона. Он не предпринял никаких поисков, потому что сомневался… В чем? Глаза Леды с тревогой смотрели на мужа. Сомневался в ее верности и любви. Он подумал сначала, что она ему изменила с исчезнувшим охранником и испугалась возмездия – если сын родится без особого родимого пятна, то обман будет очевиден. Поэтому он сам подтвердил версию о том, что его жена разбилась об острые скалы, а тело ее было отнесено в открытый океан приливной волной. Таким образом не было предпринято никаких поисков. В этот момент он был ослеплен приступом ярости и ревности, думать рассудительно ни о чем не мог. Его кидало из одной крайности в другую: то он кидался в гущу своего гарема и спал с любой попавшейся ему на глаза наложницей, то запирался надолго в своих покоях и ни с кем не общался. Многие были довольны исчезновением Леды, но такое поведение Правителя мало кого устраивало. Однажды к нему с докладом пришел Рагадаст и застал своего господина в очень мрачном настроении. Слово за слово тому удалось разговорить Правителя. Из него полились страшные обиды на свою жену, которая подло предала его. Рагадаст терпеливо выслушал и спокойно сказал, что если побег имел место быть, то причина его могла быть совсем другой. Его жена не могла знать тайну родимого пятна и опасаться разоблачения. Он нисколько не сомневается, что жена его очень любила – это было очевидно. Может – ее похитили? Многие бы хотели от нее избавиться, у нее достаточно было недоброжелателей. Или что-то еще, только не измена. Рагадаст пообещал разобраться аккуратно с этим вопросом, не вызывая ни у кого подозрения. Он много в это время разъезжал по самым разным частям света. Ему действительно удалось успокоить Правителя и вселить в него надежду, что когда-нибудь он все узнает. Так и случилось, только к этому времени Правитель уже давно покинул свой пост, но это особая история. Он выбрал путь жреца потому, что ждал ответ. Он не мог в смятении отправиться в долину Священных гор. А еще у него теплилась надежда, что он туда отправится не один…

О принцессе Хатхор можно рассказывать часами, которых у них уже не осталось – на закате солнца они должны выпить чашу забвения. Принцесса была, как он уже и говорил, чрезвычайно подвижным ребенком, больше напоминая мальчика. Шалостям ее не было конца: пробраться незамеченной мимо любой стражи, отправиться в открытый океан на легкой лодочке в высокую волну, оседлать норовистого коня и помчаться, куда глаза глядят – это средние, обычные шалости. За ней был поставлен специальный досмотр из крепких воинов, служанки не могли справиться с этим бесенком. Она могла, переодевшись в мужское платье, подбить на разные каверзы молодых принцев и сыновей знати и вовремя улизнуть от расплаты. Все знали, чьих рук это дело, но никто против нее не выступал. Молодые люди были без ума от бирюзовых глаз своей предводительницы, а прислуга боялась наказания – могли обвинить в нерадивости. Юная Хатхор в свои 16 лет умела играть на различных музыкальных инструментах, у нее был замечательный голос, она слагала стихи, но совсем не любила и не умела шить, вышивать, и все прочие женские работы ей были отвратительны. Казалось бы, что с такими качествами у этой принцессы нет никаких шансов выйти замуж. Совсем наоборот – многие молодые люди были готовы взять ее в свою семью. Но она ко всем относилась с благожелательным равнодушием.

Однажды на одном из кораблей приплыли странные люди, они были одеты в светлые плащи с капюшонами, подпоясанными переплетенными разноцветными веревками. Когда они снимали капюшоны, то волосы их – длинные белокурые тоже были перевязаны такими же веревками. Почти все они имели длинные бороды. Это все, что удалось запомнить об их внешности; они держались вместе плотной группой, привезли разные диковинные вещи в качестве подарков. Поклонялись они деревьям, кажется, дубам. И вот в последний вечер перед отплытием они вышли на площадь перед храмом Солнца, достали какие-то неизвестные музыкальные инструменты и стали петь протяжными голосами. Хатхор сидела на балконе, где любила сидеть ее мать в свое время. Она услышала это пение, вся переменилась в лице и тихо сказала прислуге, что пойдет посмотреть на певцов. Она даже не возражала, когда служанки настаивали сопровождать ее. Эта покорность была очень не свойственна принцессе. Уже тогда служанки заподозрили что-то неладное. Потом они рассказывали, как Хатхор подошла к певцам, а те низко склонили головы при ее появлении. Они как будто ждали ее, закружились возле нее в хороводе, кружились все быстрее и быстрее. И, на глазах изумленных очевидцев, в центре этого круга образовалось что-то типа смерча, который поднял ужасную пыльную завесу и скрыл танцующих вместе с принцессой. Когда пыль осела, то никого не было в центре площади – ни Хатхор, ни этих странных бородатых людей. Слуги в смятении побежали к пристани, но там корабля чужестранцев тоже не было, и никто точно не мог сказать, когда он отплыл…

— Как тебе кажется, что это за люди? – спросил бывший Правитель свою жену, которая положила голову ему на грудь и слушала его слова вместе с биением его сердца, как она всегда это любила делать. Пока муж рассказывал, Леда видела картину за картиной, как будто сама присутствовала при этих событиях. Она давно уже имела такую способность и нисколько не удивилась этому. На вопрос мужа она ответила не сразу, а он не торопил ее, подумав, что Леда утомилась и задремала. Ему было очень хорошо держать голову жены у своего сердца. Они сидели на шкуре огромного пещерного медведя, мех его длинный и теплый, хорошо согревал и создавал уют жилища. Шкура была накинута на камень, который был недалеко от пещерки эльфов, при этом она еще закрывала приличную часть земли возле камня.

Солнце неумолимо клонилось к западу, хотя еще было достаточно высоко.

— Это друиды, — внезапно произнесла Леда, — они действительно почитают дубы, но поклоняются стихийным духам, которые, по их мнению, часто выбирают себе домами деревья, особенно дубы. У каждого рода имеется свой покровитель и свое святое дерево, которому не одна сотня лет. Из поколения в поколение передается это дерево с живущим в нем божеством. Старый жрец передает свою власть молодому жрецу у этого священного дуба. Это – сложный обряд, при котором должна присутствовать королева – символ женского начала – матерь друидов. Она не избирается, а находится. Жрецы точно высчитывают место и время рождения этой королевы, которая может родиться в любой части света. Они непременно должны ее отыскать. Поэтому начинают поиски, как только прежняя королева отойдет в мир иной. Они ждут положенное время – душа королевы должна найти себе новый дом и воплотиться в новорожденную девочку. Если они не найдут свою королеву, это будет означать угасание рода.

— Как странно, что наша дочь стала этой королевой…

— Ну, меня это не очень удивляет, — спокойно произнесла Леда, — я родилась жрицей богини Матери, а отец скрыл дату моего рождения, не желая для меня ее доли. Вот таким образом природа компенсировала допущенное беззаконие, я так думаю, — тихо добавила она.

— А я о тебе, оказывается, почти ничего не знаю, ты мне этого не рассказывала

— Да я и сама узнала об этом только после побега, мне отец признался в этом, когда на меня свалились разные беды на родине…

— Готов тебя выслушать, моя драгоценная.

— Погоди, ты не рассказал, как ты стал жрецом.

— Сразу после того, как исчезла Хатхор. Я не в силах был пережить еще и этот удар. Я лишился бирюзовых глаз моей, то есть нашей Хатхор, а они мне напоминали твои. Да и все, что произошло, было так странно, что можно было просто сойти с ума. В таком состоянии я больше не мог нести бремя правления такой великой державы, а отправляться в Небесные горы нельзя в смятении душевном. Туда может отправиться только человек, находящийся в полном равновесии и абсолютно счастливый. У меня не было иного выхода, как стать жрецом храма Солнца. По крайней мере, за годы служения в храме можно было надеяться приобрести душевное равновесие. Ну, давай, рассказывай! Да, а откуда ты про друидов так много знаешь?

— Они бывали не раз на нашем острове в разные времена. Заплывали они и на моей памяти, мне тогда лет пять было или шесть. Но я их хорошо запомнила. Наш остров им очень приглянулся. Мой отец отнесся к ним с большим недоверием. По рассказам его деда – это племя коварное и малопонятное для нашего народа. Они могли морок напустить…

— Это как?

— А вот так, как они в случае с Хатхор проделали. Они с точки зрения нашего народа были очень жестокими. Приносили человеческие жертвы из побежденных врагов, пили кровь своих жертв и поедали их внутренние органы, особенно сердца. Так, по их мнению, они могли одолеть любого врага. Из черепов они делали чаши и пили из них напиток силы. Я не склонна их судить, многое о них нам не известно. Просто они – другие.

Приняли их с достоинством, но очень сдержанно, детей увели и спрятали. Спросили, что нужно им; продукты и воду мои земляки часто давали странникам, понимая, что в океане пресной воды не достать, да и провизию не всегда добудешь. А у нас много всего было, хватало на всех, урожай зерна по три раза за год получали. Росли на острове и деревья-кормилицы. Они плоды такие давали, что можно было просто этими плодами питаться, и ничего другого не нужно было. Были у нас во множестве и яки, которые молоко жирное давали, а ухода за собой особого не требовали, сами себе еду добывали. Только на дойку приходили два раза в сутки.

— Прямо – рай на земле, — не выдержал бывший Правитель.

— А ты не смейся. Остров наш, действительно, рай. Такого другого не найти.

— Жаль, что мне не довелось его увидеть. Я все хочу о тебе знать. Ну, продолжай.

— Приглянулся им наш остров. Стали они ходить по домам и предлагать всякую всячину – какие-то фигурки глиняные странных зверей, веревочки цветные, горшочки маленькие из глины, камушки разноцветные. А сами все стараются разглядеть получше, что и как на острове. О детях спрашивали, удивлялись, что не видят детей. Тут отец уже сурово стал с ними говорить, что им нужно на самом деле? А фигурки все приказал собрать и положить в берестяной ларец. Тут же так и поступили мужчины нашего народа. Люди уж и сами сообразили, что гости эти недоброе замышляют. Отец им ларец отдает, приговаривая, что не нужны им чужие непонятные предметы, которые его народ не сможет применить правильно. А если им хранить негде свои сокровища, то вот ларец для них надежный, не потеряются. На ларец замок повесили, а ключ не дали, предложили гостям без ключа научиться замок открывать. С хитростью был замок. Дальше бородачи, как звали их на моей родине, должны были покинуть остров, если не хотели, чтобы их просто выгнали, ибо терпение островитян было на исходе. Мой отец поступил очень мудро, когда заключил их фигурки в ларец, тем самым он пресек воздействие на людей острова, на которое рассчитывали гости. Им ничего больше не оставалось, как спешно убраться на свой корабль. Отец мне много раз об этом рассказывал потом.

— Теперь понятно, зачем они предлагали моему народу всякую всячину за бесценок.

— Да, им необходимо было сильное воздействие на пространство, где они собирались произвести похищение принцессы, нашей дочери… Потом оказалось, что они в тот свой приезд крали детей. Наши соседи поведали нам об этом. Эти бородачи украли у них десять девочек. Видимо, искали свою королеву. Не всегда им, наверное, удается с точностью вычислить ее местонахождение. А может быть у них были иные планы… Да, ладно, слишком много времени мы им уделили.

— Я просто хотел понять, куда и к кому попала наша дочь и что с ней сейчас?

— Не беспокойся, она на своем месте, это очевидно. К своим королевам они относятся с большим почтением. А живет этот народ далеко на севере в таинственных густых лесах, где чужой непременно затеряется.

Леда стала рассказывать мужу свою историю, а солнце тем временем опускалось все ниже. Много раз бывший Правитель крепко прижимал свою возлюбленную к своей груди, ужасаясь, что ей пришлось пережить. Они лежали, крепко прижавшись друг к другу, на маленьком островке, отделенные от огромной империи узеньким перешейком и невысокой скалой. Они уже не принадлежали ей, как и другим местам на земле. Их мир сузился до микроскопических размеров, и стал как этот островок, на котором они находились, а им больше и не надо было. Ведь они собирались на закате отправиться в беспредельные просторы.

Они допили вино и съели все продукты с большим удовольствием, а потом решили искупаться. Весь день ветра почти не было, вода была как гладкое зеркало. Только небольшая волна прибоя ласково набегала на берег. Вода уже окрашивалась в оттенки бирюзы с вишней. У них было еще часа два. Как приятно окунуться в прозрачную воду, теплую, как парное молоко! Они плавали в закрытой бухте и резвились как дети. Но вот солнце было уже совсем низко. Они вышли на берег, надели светлые чистые одежды, Леда вытерла и расчесала волосы. Муж достал драгоценный обруч для волос. Леда узнала его. Правитель очень любил, когда Леда одевала его на распущенные волосы. Теперь он сам надел его на еще мокрые волосы жены, потом расцеловал ее лицо с большой нежностью, оправдываясь, что не может равнодушно взирать на такую красоту. Они уже были готовы выпить чашу забвения. Но у них еще оставалось минуть двадцать. Они стояли и любовались красками заката, а когда солнечный диск стал погружаться в воду, бывший Правитель налил густую янтарную жидкость в хрустальный кубок, сделал десять глотков и протянул жене, сказав, чтобы она сделала семь глотков, тогда они уйдут одновременно. Леда стала пить, жидкость была похожа на сладкий сироп – один, два… семь…

Потом супруг подал ей руку, и они спустились в лодку. Весла легко касались воды. Они вышли на океанский простор, здесь гулял довольно свежий ветер. Это был хороший знак. Бывший Правитель поставил парус и направил лодку прямо на то место, куда опустилось солнце. Парус он прочно закрепил на корме. Супруги сели на глубокую скамью со спинкой, устланную мягкими шкурами, плотно прижались друг к другу. Они могли видеть широкие морские просторы, а сзади все удалялся и удалялся их бывший дворец и все их земные дела. Вот показалась первая звезда, спутница Солнца. Она провожала его на закате и встречала на рассвете. Ее называли Тула. Лодка все больше удалялась в безбрежную даль и вскоре превратилась в маленькую точку. Это видел лишь один человек с трубкой во рту, который целый день просидел на уступе скалы, желая ни одного мгновения не пропустить из последнего дня жизни своих любимых венценосных друзей.

 

— Итак, что скажете? – обратился жрец к мужчине и женщине, сидящих на берегу поземного озера, сильно взволнованных всем увиденным. Они посмотрели на него такими ошеломленными глазами, что жрец невольно улыбнулся.

— Вижу, что мои наставления не идут вам впрок, и вы снова сильно погружаетесь в дела давно минувших дней. А должны оставаться бесстрастными свидетелями.

— Отец, — произнесла, наконец, женщина сильно деформированным голосом.

— Ну, сколько раз говорил, что голосом здесь пользоваться не нужно, чтобы избежать потрясений. Уже давно пора перейти на мысленное общение.

— Прости, — произнесла женщина фразу без помощи слов, — Наши земные привычки еще очень сильны.

— Тем больше усилий надо прикладывать к их преодолению. Но я повторяю свой вопрос, несколько конкретизируя его. Достигли ли эти двое того, чего хотели? Этот их уход из жизни соединил их навеки, как они того страстно желали?

— Очевидно, нет, — сказал задумчиво мужчина.

— Конечно – нет, — подтвердил жрец, — напротив, это привело ко многим сотням лет их слепого блуждания по жизни. Теперь хотелось бы разобраться, почему? Это ваше воплощение отодвинуло вас далеко назад, лишив вас открывшейся перспективы быстрого продвижения к Высшим Сферам.

— Я думаю, это из-за меня. Я покинула пост, доверенный мне рыбаком-философом… Отец! Это же был ты!

— Да – в первом случае и да – во втором. Пост нельзя было покидать, и доверил его тебе, действительно, я. Но это не единственная причина, есть еще одна, — жрец вопросительно посмотрел на мужчину.

— Очевидно, — сказал тот, — нельзя было уходить из жизни насильственно.

— Совершенно верно – тягчайший грех. Теперь посмотрим, сколько у вас было шансов в соответствии с тем уровнем духовного развития и теми условиями, в которых вы пребывали в то время, сколько было шансов выбрать верный путь? Один из ста. Немного.

— Ну почему же ты не помог?! – воскликнула женщина.

— Я не имел на это права. Человеку дан бесценный дар – свобода выбора. Если бы ты обратилась ко мне, позвала бы на помощь… Но ты предпочла проснувшуюся совесть заглушить вином.

— Да, — произнесла в большом смущении женщина.

— Не огорчайся так сильно. Тут нет твоей вины, а только твоя незрелость. Трудно убедить ребенка, что намного большую ценность имеет сложный дорогостоящий прибор, а не его любимая игрушка. Он должен в нее наиграться. Вырастет – и оставит ее. И твоей вины здесь нет.

— Ты безгранично верил в писания безграмотных жрецов храма Солнца  – обратился жрец к мужчине, – таких писаний и пророчеств на Земле, увы, очень много. Ты не мог им не доверять. В одном они все же правы – очень важно последнюю минуту на земле пребывать в гармонии с самим собой. На сегодня ваше время пребывания здесь на вашем посту закончено. Ваши центры еще не достаточно окрепли. Мы сделаем небольшой отдых для них, а потому готовьтесь в путешествие, которое вам предстоит совершить по земле самыми обычными транспортными средствами – самолетом, теплоходом, автобусом, машиной, яками…

— Отец, куда ты решил нас отправить? – женщина не могла скрыть свой восторг.

— На край Земли, или наоборот – на ее середину.

Жрец провожал своих дорогих учеников от развалин старого храма по узкой едва заметной тропе, которая открывалась только тем, кто научился видеть не только очевидное.

На небе ярко сияла утренняя звезда, которая возвещала о скором восходе дневного светила. Ее называли Венера.