Часть первая. Чарозеро или что такое Реальность

 

ЕСТЬ ТОЛЬКО ОДНА РЕАЛЬНОСТЬ,
НО СУЩЕСТВУЕТ БЕСКОНЕЧНОЕ
МНОЖЕСТВО ЕЁ ИНТЕРПРЕТАЦИЙ.

 

Наступил новый век, новое тысячелетие… Земля – дом человечества, такая маленькая, что облететь ее можно в считанные часы. Всю ее уже исходили, заглянули на каждую вершину, в каждую пропасть, все глубины измерили, но… она все так же, как и тысячу лет назад, вдруг поражает нас какой-нибудь очередной тайной, над разгадкой которой бьются ученые люди, а разгадать не могут. Может, не с того конца разгадывают…

 

Да что же это такое?! Раньше этого дома здесь не было. Смешно! Заблудиться в родном городе? Оглянуться не успеешь, как дом готов. Вот и новый микрорайон вырос. А раньше… раньше здесь крепостная стена была. Еще остатки сохранились. Даже целая башня осталась. Охраняется как памятник. Неисчислимое количество лет отделяет ее от нашего времени. Сколько? Никто точно сказать не может. Только определятся с датой – как новая находка или новая версия передвигает эту дату вглубь веков, и как долго будет это продолжаться – неизвестно.

В незапамятные времена здесь по преданиям город стоял, окруженный со всех сторон водой и высокой каменной стеной. Неприступен он был для врага, а для гостей ворота его распахивались широко, и звон колоколов встречал чужестранцев. А потом вода уходить стала под землю, обнажая необыкновенно рассеченную поверхность дна ослепительно белого цвета с золотисто-рыжими прожилками. Вода промыла огромное количество ходов и пещер в мягкой известковой породе. Город оказался приподнятым над всей этой фантастической картиной бесчисленных каменных изваяний, вырезанных в податливой породе с помощью воды и времени. Природа явила себя неподражаемым мастером в выборе форм, в их разнообразии и причудливости, а также в сочетании цветов и оттенков от ярко-золотого до темно-бурого на белом.

Но вскоре обнаружилось и еще одно свойство этих известковых изваяний – имея многочисленные рассеченные отверстия разного диаметра и длины, они зазвучали. Вначале эти звуки веселили жителей и гостей: разные по тональности, они сливались в какой-то причудливый хор, если ветер был достаточной силы. В то же время каждое изваяние вздыхало и стонало по-своему при легких порывах ветерка. Непривычный человек часто вздрагивал, когда дуновение ветра извлекало из того или иного каменного истукана протяжный вздох. Но с течением времени звуки стали очень сильными, чрезвычайно неприятными, даже жуткими. Город опустел. Говорят, что только служители храма не покинули его. Они прятались в пещере под храмом, когда ветер был слишком сильным. Покинутый город быстро разрушился, да и сами известковые выступы тоже сравнялись. Остались стены, некоторые башни и полуразрушенный храм, а с запада от развалин – озеро в очень глубокой котловине, где вода никогда не иссякала, но уровень ее непрестанно менялся, поэтому рядом ничего не строили.

Раньше это озеро называлось Чарозеро. Название осталось, а само озеро исчезло, но не совсем. Оно все сплошь заросло, но под травой ярко-зеленого цвета вода осталась. Чарусом это зовется обычно. Но чарусы бывают в глубину два-три метра, а здесь — от пяти, в среднем, до … вот этого никто сказать точно не мог. «Бездонное оно», — говорят старики и смеются над тщетными попытками ученых точно узнать его глубину.

С внешней стороны все выглядит примерно так: большое зеленое поле, очень похожее на футбольное, только в два раза больше, а посередине этого поля торчит огромный кусок скалы, заканчивающийся остовом исполинского дуба. Вокруг этого островка — черная гладь воды, причем с северной стороны трава доходит до самых камней, один из которых совершенно плоский и слегка подтоплен. Только благодаря этому есть возможность с большой осторожностью взобраться на скалу, на вершине которой под дубом есть довольно удобная площадка для того, чтобы посидеть. Со всех других сторон скала обрывается круто вниз в бездонную тьму. Причем с юга имеется большое пространство чистой воды, трава здесь не растет. Почему? Да кто же знает? Трава сплетается корневищами так плотно, что по ней вполне можно ходить, даже бегать, но при этом все под ногами ходит ходуном. Создается впечатление, что идешь по пружинному матрасу. Но страшновато осознавать, что под этим зеленым ковром бездонная глубина. Надо ли говорить, что вокруг этого озера родилось огромное количество разных историй: и если одни были достаточно правдоподобны, то другие слишком похожи на вымысел, а в третьих — правда с вымыслом переплетались подобно корневищам травы, покрывающей поверхность этого озера. Трава тоже была предметом особого внимания ученых, т.к. нигде больше такой вид не встречался. Ее корневища имели большие шарообразные утолщения, наполненные воздухом, благодаря чему она выдерживала вес взрослого человека. Если ее пересаживали в другие водоемы, то она вскоре погибала. Объясняли это особым составом воды. Вообще, надо сказать, объяснять приходилось многие вещи. Озеро преподносило загадку за загадкой, словно издевалось над учеными: когда казалось уже, что наконец-то все объяснено, все логично, все ясно — обязательно происходило что-нибудь такое, что перечеркивало всю предыдущую цепочку логических построений. Появилось огромное количество различных теорий и гипотез, но не было ни одной, которая могла бы свести концы с концами.

 

Мало кто решался дойти по плавучему ковру до скалистого острова, и только уж отдельные смельчаки пытались поплавать в свободном пространстве воды с южной стороны острова. Вода была очень холодной, почти черного цвета из-за огромной глубины, но самое неприятное состояло в том, что иногда вдруг из бездонных недр с силой вырывались многочисленные пузыри, делая опору на воду очень зыбкой. Такие газовые фонтаны были совершенно произвольны и непредсказуемы и могли появиться в любой момент. Конечно же, газ исследовали на химический состав. И тут озеро коварно преподнесло очередной сюрприз: газ оказался самым обычным воздухом. Ну, был бы он сероводородом, метаном, ну хотя бы углекислым газом, тогда можно было бы предположить наличие трещины в коре на дне озера и прикрыть раз и навсегда всякие кривотолки.

Воздух же под водой порождал самые немыслимые истории и мифы о подводных городах, страшных чудовищах, инопланетянах и даже о выходах в иные миры. И мало кто обращал внимание на объяснения ученых о подземных карстовых пустотах в известковых породах, о пульсирующих подземных потоках воды, которые могли с поверхности земли засасывать в разряженное пространство большой объем воздуха далеко от озера и по сообщающимся лабиринтам карстовых подземных пустот приносить его в само озеро. То, что озеро питается за счет этих подземных водных артерий, сомнений не вызывало, о чем свидетельствовали низкая температура воды и отсутствие процессов гниения, несмотря на мощный растительный покров.

И когда весной эти уникальные водные растения зацветали маленькими беленькими цветочками, собранными в изящные соцветия, тогда над всем городом стоял терпкий медовый аромат, привлекающий к себе огромное количество пчел, шмелей и других опылителей. А над озером слышалось ровное сильное гудение от многочисленных крылышек насекомых. В это время никто не решался ходить по озеру, не только из опасения быть ужаленным, еще страшнее было каким-то образом нарушить очарование божественной красоты, которое опускалось на озеро, как вуаль на прекрасное лицо невесты. Даже скептики в этот период готовы были поверить, что чудеса возможны, что Природа всегда оставит за собой что-то недосказанное – маленькую тайну, с которой может начаться Великое откровение…

 

Он шел, не оборачиваясь, прямо к черной скале с сухим дубом по пружинящему ковру из растений. Почему так иногда бывает больно, так больно, что сердце сжимается в маленький комочек и наливается свинцовой тяжестью. Видеть ее с другим непереносимо! И, кажется, она счастлива. Какое заблуждение! Только с ним она может быть счастлива. Он это точно знал. Два года назад она как будто интересовалась им. Тогда она была еще почти девочка. Вот и черные скользкие камни, как сложно подниматься. Днем-то нелегко это сделать, а сейчас уже почти полночь. Полнолунье. Совершенно фантастический пейзаж, не всякое воображение может представить себе такую картину. В серебристом свете луны скала походила на сгорбленную старуху в плаще с капюшоном. Пришлось карабкаться по самому ее хребту, рискуя каждое мгновение свалиться в черную бездну. Зачем он пошел сюда? Здесь в это время можно было не опасаться, что кто-то нарушит одиночество, в котором сейчас он так нуждался.

Конечно, можно привыкнуть к мысли о том, что она будет не с ним, можно уехать далеко-далеко, чтобы не встречаться, боль со временем утихнет, но как заполнить образовавшуюся пустоту, ведь эта любовь занимала так много места в его сердце. Бездонная пустота — как глубина этого озера. Может быть, потому и пришел он сюда, привлеченный этим созвучием. Сколько времени прошло – минута, час или вечность? Пожалуй, он уедет, но когда-нибудь они встретятся, посмотрят в глаза друг другу. Вот тогда она поймет, что они созданы друг для друга. Он резко встал, поскользнулся и… полетел вниз в черную воду. В это самое мгновение из глубин вырвался ему навстречу огромный пузырь воздуха. В один миг он провалился в темную утробу на большую глубину. Потом он почувствовал, как его затягивает под скалу. Конец? Он даже не успел испугаться, как под ногами ощутил твердую опору. Скорее он испытал потрясение, чем страх. Было что-то очень странное во всем происходящем, но что именно?.. Да он же не переставал дышать, что в воде невозможно! И он был сухой, или почти сухой. В этом гигантском пузыре воздуха, как в батискафе, он очутился в недрах скалы. Оказывается она полая внутри.

Так! В боковом кармане пиджака у него был фонарик, если не вывалился. Слава богу, на месте и работает! Под ногами оказалась плоская глыба, слегка прикрытая водой, точно так, как у северного мыса острова, на таком же уровне! Не та ли это самая плита? А выше нее что-то вроде ступеней, а еще выше… Что это такое?! Овальное отверстие — как вход. Куда? Нужно хотя бы заглянуть. Он был уверен, что уже очень давно никто не поднимался по этим ступеням. Да и сам свод под скалой, явно вытесанный человеческой рукой, был очень древним. Почему Озеро открыло ему свою сокровенную тайну? Чем-то он затронул потаенную струну, и она зазвучала. Он стоял на пороге Великого откровения.

Сможет ли он вернуться назад? Этот вопрос встал очень остро, когда он заглянул в отверстие и увидел желоб, уходящий вниз под углом 45 градусов, который странным образом светился, как будто был перламутром. Ясно только одно – этим путем ему уже не вернуться, если он решится заглянуть в открывающуюся для него сокровенность. А может это ловушка? Нет, ощущение великого доверия исходило из глубины внутреннего пространства, вибрации которого пульсировали серебристым радужным свечением. И он решился! Стремительный спуск – и он уже движется внутри какого-то большого по объему помещения. Желоб открылся сверху в высоту и ширину, но снизу еще длился, хотя теперь уже не имел уклона. Его вынесло где-то на середину просторного зала, именно зала, т.к. луч фонарика высветил на стенах какие-то узоры. Он стал быстро водить по всем сторонам своим слабым орудием света, но пространство из-за своих внушительных размеров не поддавалось маленькому лучику. С трудом освещались фрагменты потолка, если вообще можно назвать потолком куполообразную поверхность, сплошь увешанную каменными сосульками сталактитов, которые мерцали и переливались от попадающего на них скудного света. Можно только догадываться, как бы засияло все кругом, если бы света было побольше. А было ли это когда-нибудь? Какое же количество свечей понадобилось бы, чтобы хорошо осветить этот громадный зал? Луч фонарика даже не мог дойти до дальней стены, она полностью тонула во мраке. И только здравый смысл говорил о том, что конец у зала должен быть. Хотя, что касается здравого смыла, здесь он явно был не на высоте. Здесь была какая-то другая мера ценностей, она ощущалась почти осязаемо.
Он встал и медленно стал продвигаться в сторону еще закрытого для него непроницаемой тьмой пространства. Тьма отступала очень неохотно, храня в своих глубинах многие тайны далекого прошлого. Когда тут последний раз ступала нога человека? Пол был очень ровный, выложенный темными плитками, в которых мерцали ярко синие вкрапления. Он остановился, чтобы все-таки попробовать создать целостное видение картины из фрагментов, выхваченных лучом фонаря. Желоб доходил почти до трети зала и был сделан из какого-то неизвестного ему минерала, идеально шлифующегося. А может это металл, покрытый эмалью? Потолок был оставлен в своем первозданном виде, каким его сотворила мать-природа. И надо сказать, что создатели этого уникального шедевра имели чувство красоты и соизмеримости. Легенда оживала у него на глазах. Сколько он слышал рассказов о пещерах и подземных лабиринтах, промытых водой. Поговаривали и о подземном городе, но это уж на самом деле казалось вымыслом. Конечно, известняк легко вымывается водой, а его в этой местности было очень много, т.к. давным-давно здесь был океан, но вот так, чтобы город был?! Своим глазам не веришь. Совершенно неожиданно перед ним возникла колонна и еще одна, а потом еще и еще – целый лес колонн. Когда он подошел поближе, то увидел, что колонны, скорее всего, тоже были созданы природой. Видны были подтеки и наросты минералов, толщина колонн была произвольной, а кое-где они причудливо изгибались.Вдруг что-то впереди блеснуло странным каким-то подвижным блеском. Он очень осторожно продвигался сквозь колонный лес. Здесь валялись отколовшиеся каменные сосульки, давно тут никто не убирался. Когда он вышел снова на простор, то ахнул: впереди простиралась водная гладь озера, из самого центра которого бил ключ, как маленький фонтанчик. Поэтому водная поверхность постоянно была в движении и переливалась живым пульсирующим блеском. Что-то опять не складывалось: его фонарик не мог освещать озеро со всех сторон, а оно освещалось и в дальней от него точке. Он медленно стал поднимать голову, предчувствуя, что увидит что-то потрясающее, он пытался отдалить это мгновение, чтобы хоть как-то подготовить свой несчастный мозг к очередному удару по здравому смыслу, но… увы! То, что он увидел, оказалось запредельным – над ним простирался купол звездного неба! Он почувствовал, как сознание медленно покидает его.

Сколько прошло времени, когда он смог снова осознавать себя? Давление чего-то нереального или инобытия было почти запредельным, надо было что-то предпринять, чтобы не сойти с ума. Он стал припоминать представления о мироздании разных школ и религий – о том, что сознание в определенные моменты может отражать не привычный земной в узком смысле физический мир, а как бы многомерность пространства – то, что находится за гранью физического мира. Эти размышления, хотя и не освободили полностью от состояния потрясения, но заметно облегчили самочувствие. Главное не думать — что может быть, а что не может, принимать все как есть. Явить доверие к той грани реальности, которая сейчас перед ним разворачивалась. Не так ли точно пустынники принимали Откровения – со смирением и любовью, с младенческим доверием к Великой Матери – Природе, не умаляя ее измышлениями своего ограниченного ума.

Последняя судорога страха растаяла, и он поднял глаза кверху. Он не увидел ни одного знакомого созвездия! Ни одной звезды, название которой было бы ему известно. Более того, эти звезды были одинакового размера и… они вращались вокруг некоего центра? Или это ему кажется… Он даже улыбнулся своим размышлениям. Минуту назад он принял решение — принимать все как есть, что бы ему ни открылось. И вот, пожалуйста, упрямый рассудок продолжает анализировать всю поступающую информацию, продолжает накладывать вето на события и явления с его точки зрения невозможные. Как его отключить? Конечно, если специально тренироваться, то это не сложно, и он любил такие упражнения, но одно дело – в привычной, спокойной обстановке, а здесь и после всего пережитого мозг отчаянно цеплялся хоть за что-нибудь «реальное».

— А что с твоей точки зрения реальное? – услышал он чей-то слегка насмешливый голос, показавшийся ему знакомым. Кто-то вот так запросто прочитал его мысли.
— Ничего удивительного, ты думаешь слишком громко, — это было сказано почти весело, — Повернись, только медленно, чтобы нам обоим не стало плохо. Ну, здравствуй, давно не виделись – целую вечность.
Перед ним стоял очень высокий человек с золотисто-бронзовой кожей, которая как бы слегка светилась изнутри.
— Так и есть, я слегка сияю, правда, не так сильно, как бы хотелось, но каждому по заслугам. Я отвечу на все твои многочисленные вопросы, не торопись, — незнакомец царственным жестом остановил юношу, у которого действительно в голове прямо таки роились целые полчища вопросов, — У нас с тобой достаточно времени, за тем и позвал тебя, чтобы дать ответы. Ты увидишь и переживешь многие моменты из своего прошлого и, я думаю, что ты получишь ответ на самый сокровенный свой вопрос. Смотри! – жрец поднял руку к небу или чему-то очень его напоминающему. Жрец… как странно пришло в голову это слово, как будто извне.
— И ты не ошибся, я действительно – жрец. То, что тебе кажется небом, на самом деле – часы, только часы, которые отсчитывают не минуты, а эпохи. Это великий символ времени. Звезды вовсе не равномерны, как кажется на первый взгляд, они собраны в созвездия, вернее собираются в созвездия и группируются в нужном порядке вокруг Центра, отражая нужную эпоху.
— Нужную? – спросил юноша и поразился своему собственному голосу, ставшему совсем незнакомым, и вновь ледяные волны страха поползли по телу.
— Зачем ты боишься и не слушаешь свой внутренний голос, который призывает тебя к Доверию? Страх никогда еще никому не помогал, а вот губил очень многих. Если уж ты решился заглянуть в иное пространство, то не искажай его вибрациями страха. Это очень вредно для всего. Бояться того, не зная чего – глупо. Я тебе сразу же объясню некоторые вещи: где ты находишься, и что тебя окружает. Во-первых, мы с тобой не под озером, а под храмом, вернее, под его развалинами. Ты проделал значительное расстояние по желобу, т.к. скорость передвижения по нему очень большая, но ты этого не ощутил. Я мог бы долго объяснять твоему рассудку, что в желобе образуется некое подобие вакуума, сознание отключается на некоторое время и прочее. Во-вторых, мы на очень большой глубине, система карстовых пустот обеспечивает приток свежего воздуха, потребовалось совсем немного приспособлений. В-третьих, подземное озеро представляет собой насыщенный уникальный по химическому составу раствор. В его центре пульсирует источник редких минералов, подающихся из глубинной скважины под большим давлением. Можно сказать, что все химические элементы, известные на земле, присутствуют в этом озере. Они структурированы в очень сложные комплексные соединения, благодаря чему здесь совершенно особенная атмосфера. Теперь самое сложное: небесный купол – это своеобразное зеркало, только отражает оно время. Мне бы не хотелось в угоду твоему рассудку потратить массу времени, чтобы объяснить, из чего оно сделано и каков механизм его действия. Кратко поясню, что оно подчиняется воле, точнее мысленной посылке, но очень сильной и четкой. — Кто это все создал? – юноша опять неприятно поразился звуку своего голоса.
— А кто тебя заставляет шевелить языком, когда гораздо проще мысленное общение. Тембр твоего голоса изменился потому, что здесь существенная доля инертных газов. Они необходимы для безопасности. Кто создал и, логичен следующий вопрос, – зачем? Отвечу так – Мастера, для того, чтобы поддерживать Равновесие. Равновесие планеты, – жрец успел сразу же ответить на едва мелькнувший в сознании юноши вопрос.
— Это особо оберегаемая зона выхода на поверхность мощной энергии земли, как в человеческом организме пульс на месте прилегания близко к кожному покрову крупных артерий. Да, ты прав, я здесь вроде стража, — ответ на незаданный вопрос уже больше не поражал юношу, он вполне освоился.
— Ты говоришь, что позвал меня?
— Ах, да, на это я еще не ответил. Сроки, мой милый мальчик, сроки пришли тебе кое-что узнать. Я, честно говоря, не хотел тебя сюда затаскивать, думал, что пообщаемся на мысленном уровне, когда я погрузил тебя в сон там наверху под дубом. Правда, тогда ты практически не сохранил бы четких воспоминаний о нашей встрече, но риск был бы меньший, а энергетических затрат уж и подавно во многие десятки раз.
— Подожди, ты хочешь сказать, что подействовал на меня так, что я пошел сюда в такое время, ища одиночества?
— Именно, а предмет твоих воздыханий имеет самое непосредственное отношение ко всей этой истории. Я только не предполагал, что после нашего общения там наверху у тебя на некоторое время нарушится координация движений…
— Так мы общались там наверху? Я ничего не помню.
— Если ты будешь постоянно меня перебивать, то ничего не узнаешь больше, т.к. время твоего пребывания здесь не может быть продолжительным без вреда для твоего организма. Ты не станешь же отрицать, что твое сознание после твоего падения стало работать очень необычно для тебя. Мне пришлось немало потрудиться, чтобы поймать тебя в огромный пузырь воздуха. Ты же понимаешь, что таких больших пузырей не бывает, а движутся они обычно вверх. Кстати, мало кому удается выйти сухим из воды. Благодарю за то, что не спрашиваешь, как мне удалось сделать такой большой пузырь, который вопреки всем законам физики стал, хотя и медленно, опускаться вниз. Так вот, воспоминания к тебе через некоторое время вернулись бы, но в такой неясной форме, что твой рассудок счел бы это простым сновидением, хотя и очень странным. Та информация, которую ты уже получил, теперь будет для тебя легко доступной, если ты ее сам не перекроешь своим недоверием, к тому же я с тобой теперь смогу общаться на мысленном уровне в любое время – твое сознание не будет этому противиться, потому что ты знаешь, что я есть на самом деле. Со временем и ты сможешь ко мне обращаться и быть услышанным. Пойдем, пора. Я покажу тебе иной выход, чтобы не тратить большое количество энергии для изготовления пузырей, — жрец лукаво подмигнул юноше, и они пошли вдоль озера под нависшим сводом скалы по очень ровному желобу.

Вскоре они подошли к какой-то шахте. Жрец нажал на кнопку, и снизу поднялась кабина лифта!
— Ничего удивительного, не в каменном веке живем. Это как раз для нашего случая, пешком по лестнице нам бы очень долго пришлось идти, да еще вверх. Должен тебя предупредить: во-первых, мы будем подниматься очень быстро, возникнут неприятные ощущения, во-вторых, тебе следует зайти в самый дальний угол кабины, чтобы быть как можно дальше от меня. Я ведь не совсем такой, как ты – кожа и кости мне уже не нужны, я их давно сбросил. Собственно лифт мне не нужен, чтобы подняться, да и стены для меня не преграда, но я с удовольствием поднимусь с тобой, давно не был наверху, лет сто не меньше.
— Неужели ты сто лет был здесь под землей? Что же ты делал?
— Думал, это неплохое занятие и никогда не надоедает.
— Ты что здесь – совсем один?
— А ты никогда не задумывался – возможно ли быть совсем одному? Я не показал тебе зеркало в работе, но ты это увидишь в своих сновидениях, так будет безопаснее. Оно, зеркало, совершенно «реально» переносит в заданную мыслью эпоху, совершенно «реально» ты сможешь пережить события, произошедшие многие века назад. Это будет такая же «реальность» как и то, что нас сейчас с тобой окружает. Мы подошли к тому, с чего начали – что такое реальность. Пора подниматься. Я прекрасно слышу твои мысли: можно ли в зеркале увидеть будущее? Можно, но оно будет тем достовернее, чем чище твое мышление, чем меньше ты примеряешь это будущее к себе. А вот, что такое реальность, я тебе ответить не могу, потому что как бы я ни старался тебе это объяснить, ты обязательно поймешь с большим искажением. Каждый со временем получает исчерпывающий ответ на этот вопрос. Ну, вот мы и поднялись. Я тебе покажу самую короткую тропочку к городу, чтобы тебе не пришлось обходить озеро. Гуляние при полной луне полезно разве что котам или оборотням.
— Это правда, что говорят о древнем городе, на развалинах которого мы стоим?
— Говорят многое. Город этот намного древнее, чем считают специалисты. А то место, откуда мы с тобой только что вышли, – несоизмеримо древнее. Когда океан отступил, вернее даже сказать, что дно его здесь значительно приподнялось, то сюда переселился народ, который владел многими знаниями. Тогда и были на большой глубине выстроены те залы, которые ты видел. Причем, нужно было с ювелирной точностью рассчитать в этих подземных лабиринтах все возможные водотоки, спланировать их так, что вода никогда не попадала бы внутрь залов. Уровень воды здесь постоянно меняется. Было время, когда он был особенно высок. Город, построенный теми же Мастерами, оказался окружен водой почти со всех сторон, но даже тогда подземная его часть не заливалась. Мало кто знал о подземных залах, и уж единицы слышали о зеркале. А тех, кто видел его своими глазами, можно по пальцам перечесть. Да, ты попал в их число. Ты получишь ответ – почему.
— А правда, что город был покинут жителями, когда по каким-то причинам известковые образования стали жутким образом звучать, остались только служители храма? Они знали о пещерах?
— На первый вопрос – да, на второй – нет. Служители знали только о той небольшой пещере, что под самим храмом. И, тем не менее, они хорошо охраняли эти места от посторонних. Мне можно было в то время не так напрягаться.
— Ты был в то время???
— Это не так уж давно и было, каких-то шесть веков назад. Неужели ты до сих пор не понял, что я пришел с Мастерами и что я из их числа?
— А как я связан с тобой?
— Крепко связан, также как и я с тобой и еще с ней, да-да с предметом твоих воздыханий. Все узнаешь в сновидениях, так что в твоих интересах иметь полноценный сон. А теперь иди, нам с тобой обоим пора по домам. Иди, мой мальчик, до встречи. Тропа поднималась среди развалин древнего города на холм, который возвышался над заросшим озером с северной его части. Она была очень узкая среди высокой травы и, похоже, что вымощена кирпичом в два ряда – так, что едва хватало места поставить одну ногу. Видимо поэтому она была практически не заметна и мало хожена. Действительно довольно скоро юноша оказался у крепостной стены, которая уже была в самом городе, а т.к. у стены было много разбросано кирпичей, то тропа просто исчезла, затерялась в обломках. Найти ее с этой стороны было крайне трудно, даже зная о ней, а тем более случайно обнаружить.

Ему не терпелось поскорее прийти домой и лечь спать. Что он увидит, когда уснет? Увидит ли он звездное зеркало, и что покажут ему звезды? Но ничего в эту ночь, вернее небольшой ее остаток не произошло. Спал он очень крепко без всяких сновидений. И на следующую ночь тоже. Прошло несколько дней, но ничего не происходило. Он вообще уже стал сомневаться в реальности того, что пережил неделю назад. Может быть, именно это и было сновидением: жрец, пещера, подземное озеро с небесной сферой над ним? Разве может такое быть на самом деле?

Он возвращался домой с выпускного вечера. Школа окончена, впереди вступительные экзамены в университет. Он выбрал факультет истории. Интересно, куда будет поступать она? Ей всегда нравилась биология. Жрец говорил и не один раз – что они каким-то образом все связаны… Бред какой-то, меньше надо думать об этом. Впереди очень много дел.

Вступительные экзамены, начало занятий, новые знакомства поглотили все мысли. Но вот однажды они случайно встретились. Как забилось сердце! Может быть, признаться в своих чувствах? И тут она сообщила, что выходит замуж за его друга, а вернее — соперника. Его снова какая-то сила повлекла к озеру. Только теперь он не пошел к скале, а прямиком направился к развалинам храма. Он верил и сомневался, что стена раздвинется и появится глубокая шахта, поднимется из недр ее лифт, откроется дверь…
— По вере вашей и воздастся, — услышал он знакомый чуть насмешливый голос жреца. Обернулся, но никого не увидел. Он стал осматривать все кругом, безрезультатно.
— Меня ведь нет, так что же ты ищешь? Тебе все приснилось, так ведь проще, не правда ли? Решай – есть я или нет, разумеется, со всеми вытекающими последствиями. Еще не поздно сказать, что ничего не было, и услужливый рассудок найдет «логическое» объяснение всему, что произошло, а что не сможет объяснить, то спишет на усталость, сильные переживания, стресс… Как тебе такой вариант? Если же ты найдешь в своем сердце достаточно ответственности и отваги, чтобы принять дающееся тебе Откровение без умаления в угоду здравому смыслу, то, возможно, тебе откроются Врата в Реальный мир, в саму суть вещей и явлений, где причина и следствие едины, где радость и страдание растут из одного корня, где добро и зло две стороны одной медали. Решать тебе! Мой долг тебя предупредить, что обратной дороги нет! Если ты выбрал Путь к Знанию и Служению, Служению Великой Истине, то сойти с этого Пути равносильно предательству, а судьба предателя самая жалкая. Путь этот тернист, идет только в гору и чем дальше, тем круче, порой кажется, что дальше идти невозможно. Самая страшная иллюзия на этом Пути и самая опасная — ощущение одиночества, жуткого одиночества, беспредельного. Очень многие срываются с этого крутого участка Пути и летят стремительно вниз, оказываясь намного ниже начала восхождения, подобно несчастному альпинисту, сорвавшемуся в пропасть. Доверие – вот спасительная страховочная стропа, которая удержит даже в случае срыва. Это качество вырабатывается не сразу, но без него лучше не начинать Пути.
— Я должен подумать.
— Что ж, ответ достойный, принимается.
— Когда мы снова встретимся? Кстати, я так ничего и не увидел в своих снах.
— Тебя это удивляет? Сколько времени потребовалось на то, чтобы ты стал сомневаться в моем существовании, меньше недели? Как при таком недоверии можно ожидать поступления информации, ты ее сам перекрываешь.
— Еще один вопрос: как я связан с ней, если связан?
— Очень связан, а вот как – объяснить сложнее, ты это увидишь сам.
— Но она выходит замуж за другого.
— Это не имеет значения, у нее свои неоплаченные долги, а у тебя – свои. Вот когда заплатите по счетам, тогда будете вместе. А теперь иди. Ты почувствуешь, когда будешь готов.

Полетели недели, месяцы, он встретил девушку из другой страны, она ему понравилась. Они стали встречаться. Речь шла о свадьбе, он собирался отправиться со своей невестой за границу. Вдруг раздался телефонный звонок. Это звонила она, приглашала его придти к ней. Он был совершенно сбит с толку и вежливо отказал ей, сказав, что ждет одну даму. Но этот звонок не выходил у него из головы. Зачем она звонила, что ей было нужно? Как все-таки они связаны? То, что связь существует, сомнений не вызывает. И его снова потянуло к озеру. На что он надеялся, он и сам толком не знал. Одно он знал точно – готовых ответов ему не найти, ответы могут быть получены путем очень больших усилий, а вот в каком направлении, неясно. И даже если этот жрец на самом деле существует, а не является плодом его воображения, он не даст готовых ответов, у него была такая возможность и в первую их встречу, и во вторую.

Он подошел к развалинам храма и попытался найти хоть какие-то следы шахты, но кладка стены была совершенно ровной, никаких щелей или трещин. Он решил подождать и стал вспоминать все подробности предыдущих встреч со жрецом. Может быть, таким образом ему удастся выйти на контакт. Прошло очень много времени, но ничего не происходило. Может, стоит пойти к скале? Но что-то его останавливало от этого поступка. Так ничего не добившись, он пошел домой. Что бы все это значило? И вновь отсутствие какой-либо информации зародило в его душе сомнения в правдоподобности всего того, что ему удалось пережить.

Дальше жизнь пошла своим чередом. Он женился и уехал с молодой женой за границу.

 

Зачем она ему позвонила? Какой стыд. Да, он ей нравился когда-то, но теперь она замужем. А его холодный вежливый отказ прийти к ней был невыносим. Он пригласил ее к себе, но предупредил, что ждет одну даму. Она, конечно же, не пошла. Но как еще долго она со жгучим стыдом вспоминала об этом звонке.

У нее родился сын, но она почему-то всегда вспоминала его. Часто снился он ей во сне. И она вдруг стала понимать, что всегда любила его, только его. Как же она не могла понять этого раньше? Во сне она видела его таким светлым, таким близким и родным. Она никогда и ни к кому не испытывала таких чувств, такой глубокой нежности. Она была просто счастлива, когда он ей снился. Он часто ей говорил: «Вот я и вернулся».

Однажды она возвращалась домой с двумя женщинами, с которыми вместе работала. Они готовили детский оздоровительный лагерь к лету. На одной из станций вошел в вагон высокого роста мужчина, одетый в белый костюм. Он сел напротив. Ей сразу это показалось странным – в вагоне было очень много свободных мест, а он сел в их купе. Его лицо было необыкновенно красивым. Она подумала: «Принц!». «Жрец!» — услышала она в ответ и очень поразилась: это было на мысленном уровне, но явно извне. Женщины теребили ее и говорили, что неприлично так смотреть на незнакомого человека. А она не могла отвести от него взгляд – чья-то воля приковывала все ее внимание к этому человеку. Он сидел напротив совершенно неподвижно, скрестив руки на груди, и смотрел все время поверх ее головы.

Электропоезд подошел к узловой станции. Здесь ей надо было сделать пересадку. Она увидела, что именно ее электричка подходит платформе. Можно еще успеть, если побежать. Она быстро распрощалась с попутчицами и побежала. Заскочила в последний момент вместе с толпой пассажиров. Ехать было одну остановку, поэтому она не стала проходить в вагон. Она развернулась к двери, готовясь к выходу, и… увидела жреца. Он стоял рядом с ней чуть впереди. В спешке она совсем забыла о нем. Трудно было себе даже представить, что этот, полный царственного достоинства человек способен бежать с толпой. Ей пришла в голову мысль, что он каким-то чудесным образом переместился в нужное место. Это было более вероятным, чем представить его бегущим. Вот опять он перед ней, в загадочной неподвижности, вернее, движения его были совершенно неуловимы для глаза. И снова она ощущает непреодолимую силу притяжения к этому человеку. Какая-то глубокая связь между ними.

Он сошел вместе с ней и пошел в сторону ее дома. Она последовала за ним. И тут ей пришли в голову довольно вульгарные мысли: проследить за этим красавцем, а потом рассказать о нем, что-нибудь еще сочинив, своим попутчицам. В этот же самый момент ее заставили повернуть голову в другую сторону. Когда она снова посмотрела вперед, то жреца нигде не было. Можно было сказать, что он просто исчез. В следующее мгновение в ее сознании эта встреча потонула в глубинах памяти. Она не то, чтобы забыла, но совершенно перестала об этом думать.

Шли годы, сын пошел в школу и она вместе с ним: ее пригласили работать в гимназию, в которую определи сына. В этот период случились еще два важных события в ее жизни: она развелась с мужем, т.к. ничто их больше не связывало, еще она поступила в одну школу, где занимались вопросами теософии. В ее жизни было очень много необыкновенных, можно сказать мистических моментов, которые с точки зрения здравого смыла объяснить было невозможно. Она нисколько не усомнилась в их подлинности, но хотелось их больше понять, осмыслить. В определенной степени школа теософии отвечала на них, но что-то главное оставалось за кадром. И вот однажды, когда в школе говорили об Учителях человечества, она вдруг вспомнила в мельчайших подробностях о встрече в электропоезде. Она чувствовала, что когда-нибудь ей откроется эта тайна.

Сны про отвергнутого юношу продолжали сниться, он всегда обещал вернуться. Как досадно, что не смогла понять свои чувства тогда, когда он был рядом и так нуждался в ее внимании. Но прошлого уже не вернуть. Где он, в какой стране? Есть ли у него дети? Жива ли его мама, которая была всегда очень ласкова с ней.

Сын вырос, стал жить отдельно, а она осталась совсем одна. Иногда одиночество было просто непереносимо. Она часто ходила гулять на озеро. Обходила его кругом и выходила к развалинам древнего храма. Здесь ей всегда удавалось обрести умиротворение. Какое-то волшебное место, сказочное. Уж если где и суждено быть чудесам, то только здесь.

Полнолунье, почти полночь, жутковато среди развалин древности, пора домой. Она встала и почувствовала, что кто-то за ней наблюдает.
— Ты не ошиблась, — голос прозвучал как будто внутри нее, подобно мысли.
— Кто ты? – спросила она тоже мысленно.
— Ну, если ты сильно бояться не будешь, то я могу и показаться.
— А тебя можно бояться?
— Но только не тебе. Твой друг приходил ко мне, да так и не поверил до конца, что я есть.
— Мой друг?.. Ты имеешь ввиду его?..
— Вот именно.
— Он приходил?
— Скорее, я его позвал.
— А меня?
— И тебя. Ну что, ты готова меня увидеть?
— Пожалуй, если это не очень страшно.
— С вами не соскучишься: один сомневается, другая боится.
— Я действительно довольно труслива, но давай попробуем.
— Повернись, только медленно, — перед ней стоял очень высокой мужчина в странной одежде, по всей видимости, чрезвычайно древней.
— Так и есть, моему «хитону» не одна тысяча лет.
— Он неплохо сохранился.
— Тебе не откажешь в чувстве юмора. Он сделан из особо прочной материи.
— Из тонкой, т.е. астральной?
— Почти угадала, занятия в школе теософии тебе пошли на пользу.
— Но счастливее они меня не сделали, хотя и объяснили многие вещи, а то можно было просто сойти с ума. Наоборот, чем больше узнаешь, тем тягостнее жить из-за того, что все начинает казаться иллюзией. А стоит ли что-либо делать, пребывая в иллюзии?

— И да, и нет. Я хочу сказать, что пребывать в иллюзии не стоит. А дело – это единственное, что не является иллюзией. Дело, а не плоды его.
— Любое дело, даже не ведущее к добру?
— Любое, ибо дело – действие, позволяет понять суть вещей и явлений, к этому относится и процесс мышления. Конечно же, это понимание складывается очень-очень долго, но другого пути не знаю.
— Отец! Но как тяжко… — слово «отец» вырвалось само собой, она запнулась в смущении.
— Ты имеешь право так меня называть, — сказал мужчина дрогнувшим голосом, хотя весь разговор происходил на мысленном уровне. Тем не менее, и тембр голоса, и интонация сохранялись, вернее сказать имели индивидуальную окраску. Это можно было услышать только внутренним слухом, как некоторые вещи можно увидеть внутренним зрением, аналогично тому, как яркая картина вдруг проецируется на внутренний экран даже с закрытыми глазами.
Когда она снова посмотрела на него, то увидела, как потеплело его лицо, с какой нежностью смотрел он на нее.
— Ты действительно мне отец?
— Когда-то был. Правда, очень давно, многие тысячи лет назад. Когда еще существовал огромный остров, который в результате мощной катастрофы опустился на дно океана.
— Легендарная Земля!
— Она самая.
— И я тогда была?!
— А кто же не был из ныне живущих. Никому не удавалось перепрыгнуть через целую расу, разве что в исключительных случаях.
— И он был…
— Да, отсчет можно начать оттуда, хотя вы связаны гораздо раньше и глубже.
— Ты хочешь сказать, что мы – единая монада.
— Можно так выразиться, если не понимать буквально разделение как разрезание надвое. Тебе, видимо, известно, что человеческие монады или души на определенном этапе развития были разделены. Это разделение очень сложное, скорее по принципам, комплементарным друг другу. Для примера можно взять белый цвет как единое целое, он состоит из семи цветов. Если каждый цвет условно принять за определенное качество души – принцип, и поделить их поровну, то они будут иметь разную окраску, но всегда комплементарную, т.е. при слиянии снова получится белый. Только принципов намного больше, чем семь. Поэтому и говорится о двух половинах, сливающихся в единое целое, т.е. в целую душу. Поэтому так не хватает этой половины. И человек обречен скитаться по свету в поисках своей комплементарной части души. Но благодаря этому процесс его развития неизмеримо ускоряется.
— Но почему же мы разошлись в разные стороны, когда были так рядом?
— Много причин для этого: невыплаченные долги, духовное несовершенство, незрелость. Мед хорош, когда пчелы облетели многие цветы. Скажу одно, когда половинки душ достаточно созрели во всех отношениях и подошли друг к другу, наполненные до основания, их слияние неизбежно, но тогда кончается их путь на Земле. А так они встречаются неоднократно, иногда даже на всю жизнь. Это самые счастливые браки, какие бывают на Земле.
— Значит, мы когда-нибудь встретимся. Но когда?
— Это зависит от вас, как будете вы успешны в своем совершенствовании.
— Значит еще очень нескоро.
— Ну почему же? Я, ведь, вас недаром так близко подвел. Не так уж много и осталось.
— Мы встретимся в этой жизни?
— И это зависит от вас. По крайней мере, шанс есть.
— Я могу узнать что-либо из своего прошлого?
— Можешь, хотя мне это будет тяжело.
— Это очень трудно?
— Не в этом дело, просто мне придется вновь пережить тот момент, который очень надолго привязал меня к Земле и к этому месту. Да и тебе, видимо, будет нелегко.
— Я не хочу, чтобы тебе было тяжело, лучше не надо.
— Неизвестно, что лучше. Это воспоминание тяжким бременем легло на мою душу. Бесчисленное количество раз я переживал его вновь и вновь. Возможно, что, пережив его вместе с тобой, хотя мне это очень нелегко, я, наконец, освобожусь от него.
— Если тебе это поможет, я готова.
— Пойдем со мной, близко не подходи ко мне.
— Я знаю – разные вибрации.
— Вот именно, — он нажал какую-то незаметную кнопку, и стена раздвинулась! Она была ко многому готова, но все же это вывело ее из равновесия.
— Бояться не допустимо, иначе сердце не выдержит. Лучше тогда не стоит.
— Сейчас я возьму себя в руки. Думаю, что это не самое удивительное, что мне предстоит пережить?
— Конечно. Поэтому ты должна принимать все как есть, не анализируя своим мозгом, что может быть, а что нет. Все есть единая реальность, только на разных планах бытия. Просто имеются места, где два мира переплетаются очень тесно. Сейчас мы спустимся с тобой на большую глубину под землю. Там наша лаборатория.
— Чья именно?
— Ну, скажем, ваших Старших Братьев.
— Учителей?
— Можно сказать и так.
— Отец, а тот человек, которого я встретила в электричке…
— Мой доверенный.
— Почему он назвал себя жрецом?
— Он представлял меня, а я – жрец, или был таковым в судьбоносное для меня время. Конечно, все это условно: имена, должности и даже облик.
— Почему он так внимательно смотрел поверх моей головы?
— Изучал твою ауру.
— Мне так неудобно за мои мысли проследить за ним. Поэтому, наверное, меня заставили отвернуться, чтобы он имел возможность исчезнуть?
— Не совсем. Просто в то время ты не смогла бы к нему приблизиться без сильного потрясения для твоего организма и сознания в еще большей степени. Если бы он был, как и все люди, из плоти, то, по всей видимости, он не смог бы так быстро и незаметно для глаза перемещаться и исчезать. Он, так же как и я, имел тело из уплотненного астрала. Для других людей он не существовал.
— Но его видели мои попутчицы.
— Это было необходимо, чтобы не напугать тебя.
— Как же он одновременно был виден для одних, а для других не виден?
— Все зависит от угла зрения, вернее от лучей отражения, под каким углом они попадают в глаз. Представь себе идеально плоское и тонкое зеркало: если ты на него смотришь сверху вниз, или держишь его вертикально, то ты видишь в нем отражение соответствующих предметов. Но поднеси это зеркало, повернутое ребром, вровень к глазам, ты не только никакого отражения не увидишь, зеркало тоже для тебя будет невидимым, хотя оно не перестало отражать окружающие предметы. Это не совсем так, но позволяет, хотя бы приблизительно понять суть явления. Пойдем, — перед ними распахнулись двери лифта. Спуск был таким стремительным, что вызвал головокружение.
— Забыл тебя предупредить. Мне-то все равно, с какой скоростью перемещаться. Мы сейчас на очень большой глубине. А вот и наша лаборатория.
— Небо?..
— Нет. Это часы, точнее, зеркало, отражающее ту или иную временную эпоху. Сконцентрированная мысль действует на его вещество таким образом, что отражение от этой сферы будет восприниматься сознанием как настоящая реальность. Нужно только точно выстроить созвездия на небесной сфере соответственно той эпохе, которая требуется.
— Но это так сложно.
— Только не для жреца.
— А разве тебе нужно это зеркало, чтобы переместиться в ту или иную эпоху?
— Нет, но так проще. К тому же зачем обременять свою память излишними картинами прошлого. Информация никуда не исчезает и есть в любой точке пространства, но извлечь необходимую очень непросто. Люди тоже пользуются справочными материалами, архивами, а не заучивают все наизусть. К тому же это зеркало очень полезно для наших учеников: учит их концентрировать мысль.
— А я могу быть учеником?
— Я очень надеюсь на это.
— А он?
— Вы идете с ним параллельно — что касается тебя, касается и его. И наоборот. Как сообщающиеся сосуды. Ты готова?
— Да!
— Тогда начнем.

Звезды на небесной сфере стали выстраиваться в созвездия, а потом стены пещеры растаяли. Запах моря, и неповторимый шум прибоя поглотили все чувства.

Она стояла на самой верхней площадке храма и смотрела на океан. Отсюда можно было видеть далекую линию горизонта. Величественные горы расступались, образуя некий коридор для обзора постоянно меняющейся картины бескрайних вод. В ясную погоду только легкая дымка прикрывала нежный поцелуй неба и воды на той заветной линии, которая так привлекала людские сердца. Она надеялась увидеть белоснежные паруса «Дельфина», обводы которого действительно походили на это благородное животное, да и скорость, развиваемая этим кораблем, была не меньше дельфиньей.

Только ее народ мог строить такие корабли, которые пересекали моря и океаны в любом направлении и в любую погоду. Они не нуждались в парусах – это было лишь традицией, подплывая к Городу Золотых Врат поднимать паруса в знак приветствия. Мачта обычно убиралась, чтобы не увеличивать сопротивление воздуху. Судно работало на твердом топливе, которое было известно только ее народу. Вообще люди этого огромного подковообразного острова обогнали значительно в своем развитии все другие народы, населяющие Землю. Какие города они умели строить! И, конечно же, столица – Город Золотых Врат, так называли его чужеземцы, был самым красивым городом на Земле.

Высокое кольцо гор, плотно окружало остров с трех сторон, защищая его от шквалистых и холодных северных ветров, а с запада — от ураганов. Вогнутая его часть была обращена на юго-восток, откуда ветры приносили освежающую прохладу в теплое время года и тепло в более холодное. Настоящих холодов здесь никогда не было.

По легенде сам бог морей – Посейдон выбрал себе место жительства на этом острове, когда влюбился в красавицу Клейто. На плоской равнине он насыпал холм и построил храм Клейто, окружив его золотой стеной. Этот холм прекрасно был виден издалека между расступившимися горами. Казалось, само солнце сияет на вершине холма, бросая золотистые блики на подножия гор и на лазурную гладь прибрежных вод. Все последующие постройки, воздвигнутые гордыми детьми Посейдона и Клейто, намного превосходили по размерам этот небольшой храм, но только не по высоте. А потому главная святыня по-прежнему возвышалась и сияла над всем островом.

Около храма били из земли два родника, два неисчерпаемых источника: с юга – горячий, а с севера – холодный. Каждый из источников был окружен стенами, и в непосредственной близости от них были посажены деревья, подходящие к свойству этих вод. Соответственно этим источникам в храме были два входа, ведущие к алтарю – символу слияния двух Начал. Именно здесь соединялись священными узами брака царственные особы, именно здесь в золотой чаше, куда сливались воды из двух источников, омывались новорожденные дети царей. Из чаши, инкрустированной самоцветами, вода севера и юга, соединения духа и материи, мужского и женского Начал, стекала каскадами в огромный храм Посейдона.

Он был с южной стороны храма Клейто, а две галереи, как две руки, обнимали подножие маленького сияющего храма, принимая льющиеся воды холодного и горячего источников в многочисленные бассейны и купальни различных форм, богато украшенных золотом и драгоценными камнями. Срединный же поток воды из чаши поступал в алтарную часть храма Посейдона. Этот храм служил основным местом проведения многочисленных праздников и обрядов, ибо мог вместить большое количество людей. Здесь принимали и особо почетных гостей. Храм был с множеством приделов, огромным количеством золотых статуй, посвященных богам и царям, крытыми и открытыми площадками, внутренними двориками с маленькими живописными озерками и раскидистыми деревьями.

На акрополе был еще построен дворец, который расширялся и украшался новым царем, причем непременно каждый стремился превзойти своего предшественника и от этого дворец становился не только «государством в государстве», но и «крепостью в крепости». Цари – дети Посейдона, построили многочисленные купальни, многие из них были под открытым небом, некоторые были предназначены для коней, которых особенно любили на этом острове.

Два главных Бога – Посейдон и Солнце — Ра, почитаемых гордым народом острова – оба имели по упряжке коней, оба могли поспорить друг с другом в искусстве управления колесницами. Белогривые кони Посейдона высоко взмывали в небо, а его трезубец метал гром и молнии вослед его колеснице. Тогда как на широких небесных просторах огнистые кони Солнечного бога величаво скользили по небосклону. Ничто не могло остановить их бег хоть на мгновение. Бесстрастно взирал сияющий бог на мальчишеские выходки своего младшего собрата. Гром и ветер летели вслед не в меру увлекшемуся богу Земли и Воды, а люди прятались в страхе по своим жилищам.

Акрополь был опоясан изумрудным кольцом из могучих деревьев, в тенистых глубинах которых даже слоны казались маленькими пони. Множество других животных свободно разгуливало в этих рощах, посвященных Посейдону. Особенно здесь любили больших кошек, поэтому с деревьев свисали пятнистые хвосты леопардов, а на открытых площадках крутых склонов можно было встретить и грифонов – больших кошек с крыльями. Они любили неподвижно сидеть на солнце с прищуренными глазами, и были при этом столь величественны, что их изображали часто в этой горделивой позе при входах в храмы или дворцы.

Она до боли в глазах всматривалась в смарагдовую даль, надеясь увидеть белые крылья приветственных парусов «Дельфина», на котором он вот уже больше восьми месяцев назад отправился помощником капитана в дальние страны, подчиненные ее народу. Он и не подозревал, что она носила под сердцем плод их безумной любви. Как тяжко было скрывать это от зоркого ока главной жрицы храма Клейто. Восемнадцать лет назад маленькую новорожденную девочку нашли на алтаре этого храма и почли это за знак богов, сделав этого ребенка жрицей, в обязанность которой вменялось служить в полном целомудрии главной святыне «Земли всех морей». И вот она преступила черту, нарушив страшную клятву и полюбив простого смертного, тогда как ее сердце целиком должно было принадлежать богу Солнца. Маленький храм служил именно этому богу и возвышался над всем миром, как само солнце над землей. Легенда говорит о том, что в этом храме жил когда-то сам Посейдон со своей супругой. Он и положил начало культу Солнца. И только потом его многочисленные потомки его самого возвели до небес, чуть ли не уравняв в правах с главным небесным светилом. Тем самым они и себя возвеличили немало.

Что ее ожидало, не так волновало ее, как судьба их дитя, которое вот-вот должно появиться на свет. А этого скрыть уже будет невозможно. Если бы он сейчас вернулся, то узнал бы, что она отдала ему все, что только могла. Она не сомневалась, что ее ждет смерть от руки главного жреца храма Посейдона, ибо в таких случаях именно он приводил в исполнение приговор, карающий смертью клятвопреступницу. Она не сомневалась, что так и будет, хотя знала, что он ее очень любит. Говорят, что именно он нашел ее в младенчестве на алтаре и повелел сделать жрицей.

Ах! Как бы ей хотелось, чтобы ее возлюбленный имел утешение после ее ухода из жизни, зная, что часть ее души осталась здесь на земле в виде крохотной девочки. Она ничуть не сомневалась, что это будет девочка, с такими же, как у нее золотистыми волосами и смарагдовыми глазами, которые восхищали очень многих и пронзили однажды и его сердце.

С холма хорошо были видны многочисленные лучи дорог, идущие от самого акрополя через три водных кольца по аркам мостов за пределы города, обнесенного орихалковой стеной, которая сияла на солнце, подобно золотой. А вот Золотые Ворота были действительно из золота, они сильно возвышались над крепостной стеной с юга. К ним вела центральная дорога от главного храма через три огромных подъемных моста к основной гавани острова. Именно из-за этих ворот город чаще всего называли «Городом Золотых Врат». Их сияние видно было издалека, оно поражало и зачаровывало чужеземцев неземной красотой. Над воротами сияли округлые золотые стены храма Клейто, создавая впечатление парящего солнца.

Эту картину она не раз видела, когда с главным жрецом проплывала на храмовой ладье от самого храма Посейдона по системе шлюзов к океану, вдоль побережья и обратно. Это было по самым большим праздникам, в день солнцестояния и в день Владыки морей. Жрец вопреки правилам брал свою любимицу с собой, а так как эту прелестную малютку любили все, то никто не возражал против такой безделицы. Девочка часто звала жреца отцом, и ему это очень нравилось.

Боже! Как она посмотрит теперь ему в глаза, когда скрыть уже будет невозможно ее позора? Она и сама удивлялась тому, что ее это больше беспокоит, чем собственная участь. А еще ее очень удручало то, что именно он должен будет на восходе солнца послать золотое копье в ее сердце, таким образом очистив ее от скверны. Как же ему это будет нелегко! Смерти она не боялась, зная, что люди не один раз рождаются, что они – вечные странники, пребывают то в плотном физическом теле на земле, то в тонком – в мире ином, по преданию ее народа – за последним морем. Хотя было прекрасно известно, что Земля имеет форму шара: не раз отважные мореплаватели – дети Посейдона огибали Землю в разных направлениях. К тому же ее соотечественники имели прекрасные летательные аппараты, правда, очень маленькие и легкие, но поднимающие на высоту полета птиц, откуда видно было выпуклую линию горизонта.

Боль, сильная боль пронзила низ живота – роды начались. Она могла терпеть даже очень сильную боль, этому научил ее жрец, как и многому другому. Но сознание ее стало мутиться, закружилась голова. Она присела на корточки, чтобы не упасть с большой высоты. Последнее, что она увидела, прежде, чем потерять сознание – озабоченное лицо жреца. Когда она очнулась, то увидела себя в каком-то небольшом помещении без окон с потолком овальной формы. Над ней склонился жрец, он держал какой-то флакон с остро пахнущей жидкостью. — Слава Посейдону, ты очнулась. С твоей девочкой все в порядке. Правда, из-за глубокого обморока пришлось сделать тебе операцию, так как сама ты родить была не в состоянии. Швы быстро заживут, они обработаны чудодейственным бальзамом. Почему ты мне ничего не сказала? Можно было бы все сохранить в тайне, а теперь это очень трудно: главная жрица храма Клейто видела, как я нес тебя на руках, и подошла узнать, что случилось. Она увидела округлость твоего живота и все поняла. Но я все устрою, я спрячу вас, где никто не догадается вас искать, а всем скажу, что вас забрал к себе бог Солнца.
— Нет, не надо этого делать.
— Почему?
— Я не хочу, чтобы ты взял на себя такой тяжкий грех.
— Для меня не может быть более тяжкого греха, чем завтра на восходе послать копье в твое сердце.
— Но это твой долг. Ты же сам учил меня, что нет ничего выше долга.
— Я ошибался.
— Не понимаю.
— Любовь выше долга.
— И это говоришь ты – главный жрец?.. Не понимаю.
— Когда-то для меня все было просто и ясно. Долг превыше всего, нарушитель карается без пощады и без жалости. Я не один раз воплощался в роли жреца или правителя. Я был тверд, но справедлив, по крайней мере, мне так казалось. Я никогда и ни в чем не сомневался. Считал себя, если не святым, то, по меньшей мере – праведником, которому не за чем больше приходить на Землю и разбираться в мелких проблемах человечества. Есть иные более светлые миры для таких как я. Я думал, что это мое последнее воплощение в этом подлунном несовершенном мире.

И вот около двадцати лет назад в роще Посейдона появилась какая-то безумная, которая выдавала себя за Клейто. Вечно растрепанная и грязная она жила в этой роще вместе с животными, которые, кажется, понимали ее и очень любили. Она же могла позволить себе на каком-нибудь празднике подойти к богатому и уважаемому всеми лицу и сказать, что он мошенник и вор. Она призывала граждан нашего города отказаться от своих богатств, отпустить рабов, не заниматься магией. В такие моменты она была прекрасна, как спустившийся с небес ангел, глаза ее сияли как два изумруда. Но мало кому приятны были ее речи, проще было смотреть на нее как на сумасшедшую. Я чувствовал, что внешнее безумие – маска, скрывающая божественную душу. Я стал беседовать с ней и все больше убеждался в ее здравом уме. На вопрос, почему она выдает себя за безумную, она ответила, что на то воля Высшая. Она может говорить правду когда угодно и кому угодно. А я не могу. Мой храм содержат цари и их окружение. Я молюсь за их благоденствие, хотя они часто поступают безнравственно, порабощая другие народы, производя безжалостных убийц среди своего народа. Занимаются магией и колдовством, насылают порчу на своих недругов.

Я, конечно же, не поддерживал эти действия, но и не выступал особенно, боясь лишить свой храм основного источника доходов. Для меня было главным служить моему Верховному Владыке – Посейдону, а в дела людей я старался не вмешиваться. Она часто говорила: какой же я жрец, если у меня вместо сердца кусок льда. Сердце человеческое должно трепетать от чужой боли как от своей. Оно должно любить и чувствовать, ошибаться, страдать и прощать…

Я даже уже не помню, как полюбил ее. Это было так не похоже на меня, что я думал, не использовала ли эта безумная магические средства. Но когда я заглядывал в ее светлые лучезарные глаза, то не видел там и тени лукавства. Такие глаза бывают только у детей – чистые непорочные. Мне не хватало того, что у нее было с избытком: какой-то ангельской простоты.

Я приходил к ней в рощу по ночам и любил ее самозабвенно, наполняясь неведомыми мне до этого качествами души, как будто из ее сердца в мое перетекали любовь и сострадание ко всем несчастным. Но приходил день, и я избегал ее, как только мог, не в силах от стыда поднять даже глаз. Скоро наши свидания дали вполне очевидные плоды: безумная ходила с круглым животом. На вопрос, кто отец ребенка, она говорила – Посейдон. Все смеялись и глумились над ней. Какие же муки смертные переживал я в то время. Никому и в голову не могло прийти, что отец ребенка – главный жрец. Я преступил множество законов в то время. Мне казалось, что теперь уже я никогда не выберусь из пут греха. Пришло время ей родить – это было на рассвете. Я почувствовал это, я вообще ее ощущал постоянно, как будто она была всегда рядом.

Она необыкновенно терпеливо переносила боль от схваток, глаза ее сияли неземным светом. Такой прекрасной я ее еще никогда не видел, и понял я тогда, что это сама Матерь или частица ее воплотилась в это смертное тело. Я принял ребенка, обрезал пуповину… Она посмотрела на меня внимательно и нежно и чуть слышно сказала: «Теперь я за тебя спокойна». Это были ее последние слова.

Девочку я отнес в храм Клейто и положил на алтарь. Теперь ты знаешь, кто твоя мать и кто отец. Сколько раз ты спрашивала меня об этом, а я все не решался сказать, боялся, что ты будешь меня презирать, — жрец сидел, низко склонив голову.

— Как жаль, что ты мне раньше этого не сказал, как мне приятно было видеть в твоих глазах нежность и заботу. Я так мечтала, чтобы у меня был отец, похожий на тебя, — она взяла его руку и поцеловала.
— Тогда скажи – как я могу убить свою собственную дочь? Я тысячу раз готов умереть сам.
— А теперь скажи мне ты – могу ли я допустить, чтобы мой отец стал лжецом и клятвопреступником, спасая мою жизнь? Как я смогу после этого жить? К тому же я должна понести наказание – я преступила клятву. Теперь, когда я знаю, что моя девочка жива и в надежных руках, мне легко будет умереть. И еще я очень счастлива, что я – твоя дочь. А то, что ты пошлешь мне копье в сердце, а не кто-нибудь другой, меня очень успокаивает. Я буду молиться за тебя там, куда я уйду завтра утром.
— Не сомневаюсь, что ты перейдешь Великую бездну легко и свободно. Обещаю, что ты умрешь раньше, чем копье пронзит твое сердце. Я кое-что умею как главный жрец.

Они долго говорили, держась за руки, до самого рассвета, а рядом лежала крохотная девочка – это было первое в ее жизни утро. Несмотря на ранний час, перед храмом Посейдона собралась большая толпа. Зрелище обещало быть интересным. Все знали, что эта молодая жрица была особенно дорога сердцу главного жреца. Начались споры, убьет ли он девушку сам или поручит это кому-нибудь другому. А некоторые полагали, что эту несчастную может и помилуют. Правда, для этого нужно было согласие главной жрицы храма Клейто, но скорее солнце взойдет с запада, чем это случится, ибо эта ревностная хранительница древних заветов за своего бога не пощадит никого.

Многие жалели молодую красивую девушку, ее знали с самого детства, а некоторые жаждали возмездия, возмущаясь таким святотатством. Знать бы еще имя ее возлюбленного, чтобы тоже понес наказание. Скоро должно солнце пересечь линию горизонта. С первыми его лучами копье должно пронзить трепетную плоть. Вот какое-то оживление в толпе. Ведут? Нет, это царская семья вышла из своего дворца; толпа расступилась, пропуская своих правителей в первые ряды.

Главные участники появились очень неожиданно. Вопреки всем правилам палач и жертва шли рядом. Жрец поддерживал девушку, которая от слабости едва передвигала ноги. Оба — в белоснежных одеждах, перехваченных золотыми поясами, на голове девушки – золотой обруч с солнечным диском, на голове жреца тоже золотой обруч, только с трезубцем Посейдона.

За ними шла главная жрица, прямая, уверенная в своей правоте, с укором на лице: все не по правилам, все не так, как должно быть. Но она здесь ни при чем. Она сделала все, что могла в очень короткий срок. Столб, к которому должны были привязать осужденную, был на месте и со всеми полагающимися атрибутами, копье тоже лежало на месте, и только эти двое все портили, внося в этот торжественный гимн справедливости, совсем другую ноту, очень тихую, проникновенную мелодию Любви и Сострадания. Жрец подвел девушку к столбу, с нежностью поправил ее волосы и сбившийся обруч. По щекам его текли слезы, а глаза были светлы и спокойны. Девушка рукой провела по его щекам, прощая и прося прощение. Никогда еще мир не видел столь смиреной жертвы и столь милосердного палача. Они были так естественны и прекрасны в своих чувствах, что дрогнули сердца собравшихся, и зрелище превратилось в драму.

Великая человеческая драма – когда закон попирает святое чувство любви ради самого закона, когда закон служит сам себе. Но именно этот железный закон может высечь в каменных человеческих сердцах первые искры сострадания, и кто знает, может быть, это и будет началом тернистого пути от бесчувственного камня к сияющему солнцу Божественной Любви.

Солнце как будто не хотело смотреть на всю эту человеческую глупость и закрылось облачком, неизвестно откуда взявшимся. Глубокое молчание охватило всех собравшихся, казалось, замерло все: и люди, и деревья, и животные под их кронами, и солнце, затаившееся за тучей. Вдруг царь встал на колени, прося пощады у главной жрицы для молодой девушки, а за ним и многие другие встали на колени. Не дрогнуло лицо жрицы, жест ее руки вынес приговор окончательно и бесповоротно – смерть!

Кто-то являет весь холод жестокой справедливости, чтобы другие могли явить сострадание, кто-то разрушает святыни, чтобы другие могли строить и охранять, кто-то ненавидит с яростной мощью, чтобы другие могли любить бесконечно …каждый играет свою роль, согласно своей природе и назначению.

Жрец взял копье и поднял его на уровень своей груди, глубоко вздохнул, как будто наполнил его своей энергией и послал орудие смерти в свою дочь. Копье жреца не знает промаха. Оно летело навстречу лучезарной улыбке широко раскрытых смарагдовых глаз, ярко вспыхнуло в лучах внезапно показавшегося солнца, и никто не заметил, как за секунду до того, как оно пронзило сердце девушки, с его острия молния вошла в ее грудь и остановила ее сердце.

На горизонте показались белоснежные паруса, приветствуя Город Золотых Врат.

Крошечная страна на побережье, меньше области, в которой он родился и жил в своем детстве и юности. Эта страна вынуждена отчаянно спорить с океаном за небольшую полоску земли вдоль побережья. Океан постоянно наступает, увеличивая высоту приливов на миллиметр, другой, которые со временем превращаются в метры. Только построенные человеком дамбы сдерживают желание океанических вод поглотить столь дорогую для этой страны землю. А на его родине земли не меряно.

Он шел вдоль побережья и смотрел, как крутой гребень волны разбивается о волнорез, взметая вверх фонтаны брызг. Редко выпадает такая возможность просто пройтись, не спеша, не готовясь к очередным отчетам и конференциям. Он присел на огромный валун и стал глядеть в синюю даль, где на горизонте в легкой дымке едва различался силуэт небольшого острова. В теплую погоду туда часто возили туристов легкие водные «трамвайчики». А сейчас слишком холодно и ветрено. На острове был маяк, построенный в прошлом тысячелетии. Как солидно звучит – прошлое тысячелетие! А ведь он и сам родился в прошлом тысячелетии, и в этом прошлом прошла почти вся его предыдущая жизнь. Только несколько лет, как несколько шагов пройдено по новому тысячелетию. И вот в этом прошлом, как в синей дымке на горизонте, так же расплывчато, как очертания острова, события его прошлой жизни: девочка, с которой он жил в одном доме, учился в одном классе и однажды даже ходил с ней в кино, правда, с ее подругами в придачу. Озеро, заросшее странной травой, по которой можно было ходить; развалины старого храма. Интересно, что осталось от них? Прошло более четверти века, как он уехал из дома. Осталась ли та стена из древнего кирпича, которая могла так внезапно раздвигаться? Остальное не вписывалось в его логическое представление о мире: жрец, подземная лаборатория, звездные часы… Неужели это было на самом деле? Что-то внутри настойчиво заставляло его верить. Эта вера появлялась только вот в такие светлые спокойные моменты, когда можно было никуда не спешить и побыть одному. Тогда на озере он тоже искал одиночества. Он смотрел вдаль и погрузился в какое-то глубокое сновидение. Он на корабле очень спешит поскорее вернуться домой, сердце его предчувствует большую беду. Что-то должно случиться с его возлюбленной – жрицей храма Клейто. Их запретная любовь была хрупка, как хрустальная ваза. В любую минуту, обнаруженная, она должна была разбиться о жестокий закон, предписывающий смерть, нарушившей обет безбрачия. Ему тоже грозило наказание, если бы кто-нибудь узнал о нем. Сколько раз он предлагал бежать в дальние страны. Они могли бы поселиться в одной из колоний их великой державы, которая управляла почти всей Землей. Но она объясняла, что не может покинуть свой пост, даже под страхом смерти. Она нарушила клятву, и это очень серьезная вина, но если еще отказаться нести ответственность за совершенный проступок, тогда не стоит и надеяться на прощение в будущем. Она говорила, что ни о чем не жалеет, не в ее силах было противиться такой глубокой любви, но в ее силах исполнить свой долг до конца.

Он не мог этого понять – что это за долг, который предписывает идти вопреки природе, запрещает любить юным сердцам, во имя чего или кого? Во имя этого бесчувственного солнечного диска, которому нет дела до людских страданий. Ему меньше всего нужно, чтобы его почитали.

На горизонте показалась Земля всех морей. Сколько раз он вот так подплывал на «Дельфине» с востока на рассвете и не переставал восхищаться открывающейся всегда неожиданно сказочной картиной.

Земля приподнималась, как бы парила над тихими прозрачными водами еще не совсем проснувшегося океана, вся опоясанная величественными громадами гор, одна из которых в самом центре извергала синее пламя – вечный огонь на алтаре, созданным самой природой. У подножия этой горы возвышался холм – акрополь, рукотворное чудо его народа. Он всегда сразу открывался среди расступившихся гор; только в этом месте каменные исполины отступали, давая и другим полюбоваться прекрасной святыней, но ревностно охраняя ее. Первые лучи восходящего солнца беспрепятственно достигали золотых стен маленького храма. Издали его очертания не были видны, все сливалось в сияющий золотой шар, так похожий на Солнце, в честь которого и был возведен этот храм. Несколькими минутами позже загорались огромные Золотые Врата, блики от них рассыпались по причудливо вырезанным водой и ветрами скалам главной бухты. А еще через некоторое время загорались орихалковые стены внешней крепостной стены. На «Дельфине» взмылся ввысь шпиль мачты, и затрепетал на ветру приветственный парус из легчайшего шелка, который могли делать только на его родине из древесных волокон. Сразу было понятно, что приближающийся корабль везет соотечественников. Зорко следили с многочисленных башен, возвышающихся над крепостными стенами стражники Земли, повелевающей всеми морями — кто и зачем приближается к ним. Летательные аппараты тоже несли свой дозор, но они не могли пересекать большие пространства, т.к. очень быстро расходовали запас топлива. Да никто бы и не осмелился напасть на эту твердыню, внушающую страх всем народам, живущим по берегам океанов, морей и больших рек. Вглубь континентов этот народ не любил совать свой нос: без поддержки своей могучей флотилии воины чувствовали себя неуютно. Поэтому оставались полной загадкой для них земли на северо-востоке, сплошь покрытые лесными чащами.

Был лишь один гордый народ, который не хотел смириться с безраздельным господством верховной морской державы. Этот народ называл себя греками. Греки смело сражались за свои земли, раскиданные по изрезанному побережью и многочисленным островам теплого Эгейского моря.

Сердце его судорожно сжималось в предчувствии беды, скорее бы доплыть. Но никому не расскажешь о своих сердечных муках, которые надо было держать в тайне от всех. И вот с первыми лучами восходящего солнца острая боль пронзила его сердце: он ясно осознал, что ее больше нет в живых. Он смотрел на сияющий храм Клейто с ненавистью. Этот храм владел ее сердцем безраздельно. Даже их безумная любовь не смогла вырвать ее из этой золотой клетки.

С самыми мрачными предчувствиями он стал подниматься к акрополю, откуда ему навстречу шли толпы людей, он видел их растерянные лица – они не предвещали ничего утешительного. Прямиком он направился на главную площадь перед храмом Посейдона, расположенную у подножия храма Клейто. Один человек из толпы крикнул ему: «Опоздал, ее уже казнил главный жрец!» Он сразу понял, что речь идет о его возлюбленной. Ноги его подкосились, и он рухнул под ствол какого-то дерева.

«Я убью его!» — с этой мыслью он отправился в храм Посейдона после того, как пришел в себя от сильного потрясения. «Опоздал!!!» — снова и снова звучало в его ушах. В глубине души он понимал, что жрец только привел в исполнение закон, карающий за нарушение целомудрия со стороны жрицы бога Солнца.

Он почти сразу нашел жреца, сидящего в неподвижности у небольшого водоема, куда сливались два источника храма Клейто.
— Ты этим ей не поможешь, а мне оказал бы большую услугу, — услышал юноша глухой и странно протяжный голос жреца, хотя тот даже не обернулся в его сторону и не мог видеть, кто к нему подходит, — Не думаю, что ей бы это понравилось, к тому же у тебя есть определенные обязанности, — продолжал он, очень медленно разворачиваясь в его сторону. Юноша был потрясен его видом: такая великая скорбь отпечаталась на лице жреца, что мысль убить его показалась святотатством.
— Следуй за мной, — с этими словами жрец медленно поднялся и пошел в маленький боковой придел за алтарем. Юноша последовал за ним. Он только сейчас осознал, что жрец знает о нем, неужели она рассказала? Может быть, ее пытали? Боже, как болит сердце. Не хочет ли жрец с ним разделаться, как и с ней? «Нет, нет и нет!» — услышал он голос жреца и вздрогнул от неожиданности.
— Что «нет»? – спросил юноша озадаченно.
— Она мне не рассказывала о тебе, ее не пытали, и разделываться с тобой не входит в мои намерения. Не трудно было догадаться, что именно ты причастен к ее грехопадению, по тому, как ты появился здесь. У меня нет особенных оснований питать к тебе дружеские чувства, но и ненавидеть тебя я не могу. Я даже не могу тебя осудить.
— Зачем ты убил ее?
— А у меня был выбор?! Я тысячу раз готов был сам умереть, — жрец сказал это с такой силой отчаяния, что юноша был окончательно сбит с толку. Он знал, что девушка была любимицей жреца, что он воспитывал ее с младенчества, но здесь было что-то гораздо более глубокое. Они спустились по винтовой лестнице, прошли узким сводчатым коридором до маленькой железной двери. Жрец нажал кнопку с правой стороны от двери, и та стала медленно подниматься. В образовавшееся отверстие можно было войти, основательно согнувшись. Дальше они оказались в маленькой комнатке со сводчатым потолком. Посреди нее стоял стол, а на нем была корзинка овальной формы.
— Это все, что осталось от нее, — голос жреца прозвучал глухо и обреченно. Когда юноша подошел к корзинке, то увидел там новорожденного ребенка.
— Девочка. Думаю, что будет похожа на нее. Восемнадцать лет назад я такую же девочку положил на алтарь в храме Клейто.
— Ты? Так ты знаешь, кто были ее родители?
— Знаю, один из них перед тобой.
— Она – твоя дочь?! Ты убил свою дочь?..
— Я убил свою дочь. Она настояла на этом. Неужели ты думаешь, что я не смог бы их спрятать. Это ее выбор! А малышку она хотела передать тебе, что я и делаю с большой неохотой.
Только сейчас дошло до сознания юноши, что эта новорожденная девочка – его дочь, его и ее. Он подошел к корзине и с замиранием сердца поднял на руки маленькое теплое тельце. Девочка открыла глаза, вытащила ручку из белой простынки, в которую аккуратно была завернута, и потянулась к его лицу. Он больше не мог сдерживать слез, которые текли по его щекам, как два источника из храма Клейто.
От слез размылось лицо ребенка, очертания стен, потолка и всего, что окружало его… Показалась неясно линия горизонта и остров с маяком. Он сидел на большом камне, а по щекам его текли слезы. Никакой малышки не было на его руках. Что это было – сон?.. но так реально. Реально! Ключевое слово, он вспомнил в мельчайших подробностях свои встречи со жрецом, там на Родине. Озеро, пещера, подземное озеро и небесный свод над ним, который жрец называл часами. Все-все припомнилось ему: звуки, запахи, цвета, ощущения… Он вспомнил, как жрец говорил ему, что воспоминания сделаны из того же материала, что и мысли; будущее тоже состоит из той же материи. Все реально в одинаковой степени. Она всегда была его возлюбленной, его единственной: была, есть и будет. Может быть, настало время вернуться?..

Боже! Как реальны ощущения прошлого. А ведь это было несколько тысяч лет назад. Она с удивлением посмотрела на жреца. Тот только кивнул головой.

— Нам пора наверх, — сказал он печально.
— Отец, ты ни в чем не виноват. Ты не мог поступить по-другому.
— От этого легче не становится.
— Но ведь это осталось в далеком прошлом.
— Это прошлое и сейчас имеет свой отголосок.
— Каким образом?
— Я здесь на этом месте уже очень давно. И я сам обрек себя на это «наказание». После того страшного утра я искал для себя самых суровых мер воздействия. Чем хуже было мне, чем тяжелее, тем с большей охотой я принимал эти обстоятельства. Только так я мог не терзать свою душу, хоть на какое-то время воспоминаниями того ужасного утра. И поэтому, когда стало ясно, что гибель «Земли всех морей неизбежна», я сам вызвался пребывать на этой обреченной земле до последнего ее часа. Многих людей нужно было предупредить о катастрофе и переправить в безопасное место. Много ценных вещей необходимо было вывезти оттуда. Нужно было, чтобы кто-то знающий был там до конца. Мало кто отважился из тех, кто знал о судьбе острова, оставаться там до самой его гибели. Это, действительно, было самое страшное, что мне пришлось когда-либо пережить. Пойдем наверх, моя девочка, там поговорим. Здесь нельзя долго находиться в физическом теле, а то связующее звено между физическим и тонким телами сильно слабеет. Оно у тебя и так очень слабое: я хочу сказать, что твое тонкое тело очень подвижное.
— Я это хорошо чувствую, порой мне стоит большого труда его удержать: даже от какой-нибудь яркой мысли оно пытается покинуть мое физическое тело, мне приходится прилагать большие усилия, чтобы оно не вылетело из физической оболочки. Это может произойти и от каких-то внезапных потрясений – сильного ветра, быстрого перемещения в пространстве, как сегодня в лифте.
— Я это почувствовал. Это естественный процесс при утончении организации нервной системы. Вся чувствительность организма резко обостряется. Поэтому так необходимо в этот период равновесие между физическим трудом и умственным, сном и бодрствованием, умеренность в пище и эмоциональных нагрузках. Потом со временем человек учится управлять энергетическими процессами в своем организме и сдерживать нежелательные токи. Чувствительность будет только возрастать, это неизбежно при расширении сознания, ибо оно вмещает в себя все больше и больше предметов и явлений; площадь соприкосновения с окружающим миром возрастает многократно, поэтому впечатлений и ощущений становится неизмеримо больше. Этот процесс очень болезненный и опасный, но неизбежный и требует помощи Старших.
— Ты мне помогаешь?!
— Да, как когда-то помогали мне. Пойдем.

Они поднялись на поверхность. Ее теперь не пугали древние останки полуразрушенного города, освещенного призрачным светом луны.
— Давай укроемся от мертвенного лунного света за стеной храма, я тебе еще кое-что хочу сказать. Я долго ждал этой встречи, когда я смогу тебе обозначить все важные ключевые моменты твоих воплощений. В эти судьбоносные периоды я был всегда рядом, хотя ты не догадывалась об этом: мне нельзя было открыто влиять на твои решения и твой выбор. И вот впервые я могу свободно общаться с тобой, впервые после стольких тысячелетий разлуки. Когда-то маленькая девочка внимательно слушала своего наставника – главного жреца храма Посейдона, перед ней открывался мир не только внешних явлений, но и внутренних причин, их вызывающих. И она была столь успешной ученицей, что смогла удержать своего учителя от роковой ошибки, когда он готов был пренебречь своим чувством долга во имя отцовской любви. После адских страданий, последовавших неизбежно за этим, сердце его просветлело настолько, что он смог воссоединиться со своей второй половиной, комплементарной ему. С тех пор он помогает своей дочери идти кратчайшим путем до сияющего момента воссоединения со своей родственной душой. Когда это происходит – весь Космос ликует.
— Отец, кто она – твоя половина?
— Неужели ты не догадываешься?
— Та безумная из рощи Посейдона, моя…мать?..
— Вот именно. Мы – твои духовные родители. На определенном этапе пути были твоими физическими родителями. Но физическое родство быстротечно, иногда ограничивается одним воплощением. А духовное – навсегда. Я слышу твои мысли, где твоя мать сейчас? Здесь рядом с нами. Мы трудимся, рука об руку многие-многие века и времени не замечаем, как когда-то будете трудиться и вы. Думаю, что очень скоро.

В этот момент рядом со жрецом возникла женская фигура, столь прекрасная, что ее нельзя было назвать жительницей Земли. Это существо могло спуститься из Высших Сфер.
— Так оно и есть. Она терпеливо ждет, когда и я буду таким же сияющим.
Женщина смотрела с такой глубокой нежностью, что душа наполнялась неземным блаженством – ни слова, ни мысли не смогли бы его передать.

С тех пор встречи у развалин храма стали регулярными и неизменно приносили большую радость той и другой стороне. Она больше не чувствовала себя одинокой, понимая иллюзорность этого ощущения. Ей и раньше казалось, что кто-то неизменно всегда был рядом, кто-то мудрый и любящий. А теперь эти ощущения стали реальностью. Она знала уже наверняка, что даже когда была вдалеке от развалин храма, жрец незримо оставался рядом и был в курсе всех ее помыслов. И, тем не менее, видеть его и говорить с ним — было самой насущной необходимостью, сравнимой с принятием пищи, только пища эта была для ее души.

Часто они спускались к подземному озеру, где вращался небесный свод, выстраивая созвездия в определенном порядке, и тогда можно было перенестись всеми ощущениями, доступными человеку в другое измерение, в другую эпоху, в другую реальность. Жрец долго не хотел ей показывать гибель легендарного острова, боясь, что ее нервная система не справится с сильным потрясением, которое неизбежно возникнет от страшной картины разрушений, которые практически за одни сутки погрузили огромный остров в морскую пучину.

Он рассказывал, как уже заранее был предупрежден о грозящей катастрофе и имел возможность покинуть остров заблаговременно. В то время он был в очень преклонном возрасте, но сохранял ясность ума, предпочитая сидеть неподвижно возле орихалковой стелы с письменами Посейдона. Это были золотые правила, предписывающие человеку жить в мире с самим собой, с окружающими и с Высшим Богом, олицетворением которого было Солнце или Бог Ра.

Но не хотели сыны и дочери «Земли всех морей» помнить о главном, предпочитая служить своей самости. В храмах ставили золотые статуи себе и своим ближайшим родственникам, приносили им жертвы и поклонялись, как Высшему. Многие пользовались услугами черных магов, которых к тому времени развелось на острове несчитано. Безусловно, многие из них были просто шарлатанами, получающими вознаграждение за странные магические действия, на ходу придуманные ловкими обманщиками.

Но были среди них настоящие посвященные, которые служили тьме ради самой тьмы. Да, существуют такие сознания, которые находят наслаждение в разрушении прекрасного, в осквернении святынь, особенно когда им удается подтолкнуть на это ничего не подозревающего человека с незрелым сознанием. А когда тот осознает, что сотворил, то для него наступает страшный и ответственный момент, решающий его дальнейшую судьбу: либо он, понимая весь ужас содеянного, возьмет всю меру ответственности на себя – раскаявшись и неся наказание. Тем самым очистит свое сердце и возвысит свою душу намного стремительнее, чем, если бы все было тихо и гладко в его жизни, либо все попытается скрыть, и тогда он непременно угодит в расставленную для него ловушку, из которой возможно ему не удастся выбраться никогда. Ибо темные не оставят его в покое, держа его душу в вечном страхе разоблачения, по каплям отравляя ее. Страх калечит душу, а нечистая совесть не дает покоя. Человек мечется и находит «утешителей», которые без труда дадут ему вожделенное спокойствие. У них целый арсенал таких средств: наркотики, алкоголь или рассуждение типа — а кто же без греха в этом мире, если даже жрица храма преступила черту.

Жрецу не возбранялось иметь детей – власть духовная передавалась по наследству, от отца к сыну, также как и власть царская. И, конечно, девочка, родившаяся от жреца, естественным образом становилась жрицей. Но нарушение целомудрия, предначертанного свыше, было великим преступлением.

Вот почему было так важно принять чашу страдания в полной мере жрецу и его дочери в решающий для них обоих момент. Этого не мог понять возлюбленный жрицы: для него еще не сложилось понимание чувства долга как главного и определяющего в поступках и мыслях человека.

Данным давно произошло разделение в авангарде человечества по светотени или по способу мышления: одни стали служителями Света или сил созидания и творческих построений – они стали Сотворцами наряду с Высшими Силами Космической Иерархии. Другие – выбрали «левый» путь, имея склонность присваивать себе все, что понравится и разрушать все, с чем их сознание не согласно. В центр мироздания они поставили свое эгоистическое начало, именно его возведя до уровня высшего бога и поклоняясь ему. Но этого им было мало: им нужны были почитатели. Обладая развитым интеллектом, намного опережающим основную массу человечества, они выдумывали своих богов и свою систему миропостроения, активно навязывая ее незрелым сознаниям и порабощая их. Власть – вожделенная цель, за которую они могли бороться отчаянно, совершенствуясь в этом беспредельно. Стоит ли удивляться, что на острове «Земли всех морей» при очень высоком развитии средств цивилизации и психических сил многих людей для темных было широкое поле деятельности.

— Но почему Силы Света не вмешались и допустили гибель Острова? – жрец был отвлечен от своих глубоких размышлений внезапно заданным вопросом. Она смотрела на него с удивлением, исходящим из широко раскрытых глаз. Жрец улыбнулся – как она сейчас была похожа на ту маленькую девочку, которая с возмущением спрашивала его, почему на зеленых полях, которые хорошо просматривались с высот акрополя, люди трудятся от зари до зари. Некоторые из них падали в изнеможении, и тогда перед этими несчастными вырастала фигура с хлыстом и безжалостно, как-то механически наносила определенное количество ударов. Если это не помогало, то возникала другая фигура и уносила с поля несчастную жертву. «У них нет сердца!» — возмущалась она. А он вынужден был ей объяснять, что это действительно так: это роботы, созданные великими интеллектами их народа. Тогда следовал следующий вопрос – почему роботы сами не работают, а только бьют людей. Ну, как объяснить нежному сердцу ребенка, что рабы стоили очень дешево, а роботы были дорогие и были бы неизмеримо дороже, если бы пришлось вложить в них сложную программу сельскохозяйственных работ! А потом он пытался ей объяснить, что рабы «заслужили» такую участь, что в прошлых жизнях они тоже были жестокими и многим людям делали больно. «Мне все равно их жалко!» — был упрямый ответ.

— Попробую ответить на твой вопрос. Предположим, что наставник все решает за своего подопечного: что ему одеть, куда пойти, что сказать, как помыслить и т.д. А когда тот пытается хоть что-то сделать сам, то наталкивается на запрет. Все для него вымерено — ни в право, ни влево, только по прямой. Для его же блага – прямая и кратчайшая дорога в рай. Его туда тянут спереди и толкают сзади. Чем бы стал этот рай для ведомого?
— Думаю, адом.
— Я ответил на твой вопрос?
— Не совсем. Почему бы Силам Света не вмешаться было в сам процесс катаклизма и сдержать огненные и водные стихии?
— Это было сделано, на сколько было возможно. Жрец оставался сидеть в полной неподвижности до самого погружения острова в пучину кипящих морских вод. Орихалковая стела стала плавиться своим основанием от потоков лавы, вытекающих из кратера главной горы – Трезубца Посейдона. Его тело, мгновенно сгорев, отпечаталось в молитвенной позе на постаменте стелы, а та, подхваченная огненным потоком, накаленная до ослепительного золотисто-оранжевого свечения проплыла от главной площади храма Посейдона до вод океана и скрылась в клубящихся облаках пара. Многие из остававшихся еще к тому времени в живых были свидетелями этого явления – Посейдон забрал свои скрижали у нечестивого народа. В это время в глубокой пещере высочайших гор мира вокруг небесного камня, посланного на Землю для ее спасения, стояли люди в белых одеждах, Старшие Братья и Сестры человечества и молились, сдерживая разбушевавшиеся стихии. Земля уцелела…
— Ты хочешь сказать, что могла бы погибнуть вся планета?..
— Именно это я и сказал. Это был не первый и не последний случай. Гигантские волны от погружающегося в морскую пучину Острова Посейдона прокатились от Старого до Нового Света и обратно, сметая все на своем пути. И все же Европа и Америка, Азия, Африка и Австралия живут и поныне. Царство могучей державы было унесено волнами в допотопные времена. А в памяти многих народов живут предания и легенды о Великом Потопе.

Она встала на колени перед жрецом и сложила руки на груди, из ее глаз слезы капали на древние камни, слезы Благодарности Спасителям Земли. Он не останавливал ее, понимая, какой важный момент настал для нее.
— Отец! Возьми мое сердце, чтобы оно служило во имя спасения Земли, во имя Любви, Красоты и Сострадания.

— Отец, я никак не могу понять: как от такой великой цивилизации не осталось никаких следов?
— Почему же не осталось. Если брать широко это понятие, то их очень много. Конечно же, чисто физических предметов почти нет. Но это тоже легко понять, если вспомнить, как Помпеи были «случайно» обнаружены под слоем пепла и осадочных отложений каким-то крестьянином, плуг которого задел шпиль башни. Я уже не говорю о Трое. Долгое время Гомера считали безумным сочинителем. Значительно сложнее найти город под слоем пепла и лавы, который опустился на большую глубину, да еще «оброс» за тысячелетия слоем ила и песка. Даже те, кто уцелели после ужасной катастрофы и осмелились вернуться к месту своей бывшей Родины, увидели только отдельные пики гор и страшно черную воду океана, смешанную с пеплом и илом, с многочисленными плавающими обломками различных предметов и кусков пемзы. С великим ужасом они возвращались к берегам Старого и Нового Света соответственно, и на долгое время связь между этими континентами прервалась. На это было две причины: океан стал на большом протяжении несудоходным, а страх перевоплотился в различные легенды о конце Земли, где мертвые воды Океана отделяют Землю от Великой бездны.
— Но должны же были остаться какие-то документы, свидетельства…
— Их очень много, и если их собрать воедино и систематизировать, то не останется никаких сомнений.
— Так почему не могут этого сделать до сих пор?!
— Не могут или не хотят?
— А разве кто-то не хочет?..
— Несомненно. Не трудно догадаться – кто. Те, кто стремились к власти любыми путями и стали причиной гибели Великой цивилизации, не оставили своих привычек и жизненных принципов — к власти любой ценой. И они в этом преуспевают.

— Как жаль, что погибла такая развитая цивилизация. Ведь до сих пор мы многое еще не умеем из того, что было доступно атлантам! Более того, после ее гибели люди как бы сильно поглупели, во всяком случае им пришлось заново открывать то, что атлантам было хорошо известно. Взять хотя бы летательные аппараты.
— Верно, о «летающих колесницах» упоминается в Махабхарате. В этом труде есть многие упоминания о предыдущей цивилизации. Но современные историки не рассматривают подобные источники серьезно. И не стоит так уж сокрушаться о частичной амнезии в памяти человечества. Все очень быстро восстанавливается относительно сроков космических. Идеи не уничтожаются. Да к тому же задолго до катастрофы шла большая подготовительная работа.
— Что же это получается? Так задолго было известно о катастрофе и ничего-ничего нельзя было предпринять?!
— Мне понятно твое возмущение. Но оно свидетельствует о незрелости твоего сознания. Во-первых, все, что имеет начало — имеет и конец. Земля тоже устает от нелегких человеческих эманаций. Ей нужен отдых, как и всему остальному. Правда, нет никакой необходимости в катастрофах для столь естественных процессов, но человечество не умеет пока их избегать, и учится оно с большой неохотой. Во-вторых, как я уже говорил – насилие над свободной волей как раз свойство темных сил, а не Сил Света. Именно этим они кардинально отличаются друг от друга. И тут тонка грань для понимания: речь идет о насилии над сознанием, когда более сильное сознание стремится подчинить себе более слабое, вплоть до полного подчинения своей воли. На физическом плане могут быть самые разные выяснения отношений, кончающиеся иногда опустошительными войнами.

Вспомни, что говорил Кришна накануне сражения Арджуне, находящемуся в великом смятении, ведь ему предстояло сражаться со своими близкими родственниками: «Они уже мертвы, мертвы в духе. Ты только очистишь Землю, приводя в исполнение Закон Кармы». Именно об этих событиях говорится в Бхагават Гите, когда сразились Лунные и Солнечные династии. Лунные – «левые», увлекшиеся колдовством и черной магией в своем неистовом стремлении к власти. Солнечные – соблюдающие Закон неукоснительно. Именно поэтому и происходят катастрофы, что старое сознание, отягощенное шлаком сугубо материального мышления или стремящегося к «мировому господству», всеми силами препятствует развитию новой расе людей.

Но к этой катастрофе, как я уже сказал, готовились со всей возможной тщательностью. И в Старом и в Новом Свете на землях, экспансированных атлантами задолго до катастрофического погружения Острова в пучину океана строились многочисленные монументы храмов. В них были перенесены источники ассимилированных человечеством знаний. Одна из самых важных твердынь – Египет, где в построенных для этой цели первых Великих Пирамидах, хранятся чистые Источники Знаний, которые открывались, открываются и будут открываться в строго определенное время.

— Зачем же было строить Пирамиды в пустыне?
— В то время та земля была раем цветущим. Это свойство человека превращать свое место жительства либо в пустыню, либо в свалку. Однако, мы постоянно отвлекаемся от главной нашей темы – свидетельства о существовании Атлантиды. А все потому, что кое-кто не оставил своих «допотопных» привычек – задавать вопросы без счета, — жрец ласково улыбнулся своей ученице и получил сияющую и счастливую улыбку в ответ. Удивительно было бы со стороны посмотреть на этих двоих: если смотреть глазами обычного земного человека, то можно было бы видеть отнюдь не молодую женщину, которая хотя и не разжимает рта, с кем-то явно общается перед пустой кирпичной стеной древнего храма.
— Так вот, — продолжал жрец – Документы, оставленные в египетских храмах бесценны. Но они пока не могут быть раскрыты в полной мере. Я намеренно даю сейчас только те источники информации, которые доступны официальной науке. Но их вполне достаточно, чтобы факт существования Атлантиды был бы принят как исторический. Геродот – «отец лжи» по мнению своих соотечественников, свидетельствует о том, что согласно сведениям египетских жрецов, их письменная история относится к 11 340 г. до его эры или примерно 14 000 лет назад. Жрецы отвели его в особый храм и показали статуи 341 верховного жреца, последовательно сменявших друг друга. В самом своем начале культура Египта находилась на более высокой ступени развития, чем в последующие периоды своей истории.

В Египте отсутствует период молодости и созревания, свойственный любой цивилизации, что может свидетельствовать о том, что с самого начала этот народ получил знания от еще более высокой цивилизации, потому что передающее звено должно быть на порядок выше. Так оно и было. Еще до катастрофы Тот Гермес Трисмегист начертал сакральные письмена на стеле, как в свое время Посейдон. И уже после катастрофы второй Тот сделал эти письмена доступными для людей.

Может показаться странным, что в Египте нет таких ярких легенд о катастрофе, какие имеются у других народов. Но такова позиция Египта – Премудрость выше всяких катастроф. И когда назойливые греки, которые нередко обучались в египетских храмах, приставали с этими вопросами к жрецам, то получили ответ: «Да вы, греки, просто дети, что так много уделяете внимание этому вопросу».

Конечно же, в Египте знали о катастрофе, тем более, что эта земля и народ были выбраны приемниками культуры и знаний Великой цивилизации. Более того, на протяжении длительного времени Посвященные были Верховными правителями этого народа. Все было сделано для того, чтобы Знания «не канули в Лету»

Имеются скупые упоминания о том, что Озирис с сестрой Изидой и братом Сетом прибыли в Египет после катастрофы, уничтожившей их Родину. Безусловно, они были одними из тех Посвященных, кто передавал знания молодым представителям новой пятой расы. В то же время все эти имена – нарицательные, относящиеся ко многим просветителям той эпохи, со временем эти Великие Духи становились Богами того или иного народа.

Процесс роста сознания чрезвычайно медленный и требует огромных усилий и «ангельского» терпения со стороны Руководителей. И то и другое у Них имеется. Нельзя было допустить, чтобы уже приобретенные и ассимилированные человечеством знания были «потоплены». Поэтому и в Старый и в Новый Свет задолго до катастрофы, отправляются Учителя (которые потом будут почитаться как боги) и, буквально, воспитывают готовый принять знания народ, являясь Основателями Великих цивилизаций, известных миру.
— Значит, Атлантида — отправная точка духовного развития человечества?
— Вовсе нет. Духовное развитие и развитие цивилизации – разные вещи, хотя определенная связь существует. Дикарям невозможно передать сложные Знания о мироздании, они их просто не воспримут своим неразвитым интеллектом, хотя при этом они могут быть в высшей степени духовны, т.е. созвучны этому самому мирозданию.

По сути, наблюдается следующая закономерность в развитии большинства цивилизаций. Знания вместе с духовными основами закладываются при формировании того или иного народа, готового по развитию своего интеллекта их воспринять. Пышным цветом расцветает цивилизация, питающаяся живительными духовными водами, достигая своего апогея, а дальше, как правило, связь с духовностью начинает слабеть (имею ввиду связь с Высшим Миром). Яркие игрушки цивилизации затмевают сознания серой посредственной массы людей, которая всегда составляет подавляющее большинство. Неспособные воспринимать тонкие духовные энергии (т.к. сознание еще слишком узкое, грубое) эти массы очень падки до зрелищ и острых ощущений. Цивилизация, оторванная от Культуры, являющейся плодом духовных исканий, начинает работать на удовлетворение этих самых грубых низких запросов. Воистину, девиз — «хлеба и зрелищ» становится программой дальнейшего хода событий. И крах цивилизации неизбежен. Дерево с больной корневой системой, какими бы пышными ни казались его цветы, засыхает со временем.
— Зачем же столько тратить сил и времени, если заранее ясно, что цивилизация рано или поздно обречена на гибель.
— Заранее никогда ничего не ясно. Всегда существует множество возможностей. Есть народы, которые никогда не прерывали связь с Духовным Источником и всегда в критические моменты делали выбор в сторону духовного искания. При этом их экономика и развитие средств цивилизации зачастую отставали от других народов. Но они упорно принимали на себя бремя искания Истины. А между тем, развитие интеллекта – одна из важнейших задач, которую постигает человечество, и развитие цивилизации в этом отношении трудно переоценить. Вся беда в том, что очень сложно достигается гармония между этими двумя полюсами – Культурой и цивилизацией. Так вот, если мы продолжим наши импровизированные исследования о существовании Атлантиды и проследим за развитием современного латинского алфавита, то убедимся, что корни этой письменности уходят в «допотопные» времена к существовавшей в то время Великой цивилизации.

Письменность Египта начинает отсчет по утверждению Геродота порядка 14 тысяч лет назад, задолго до катастрофы. Египет – одна из самых ранних колоний Атлантиды. В то время существовал метод письма по принципу идеограммы. Таким он и перешел к египетскому народу. В дальнейшем получил развитие более простой в обращении фонетический алфавит. Но, имеющие огромное влияние на правящие структуры, жрецы египтян не стали менять свою письменность в угоду времени. На то у них были свои веские причины. А другие народы Европы и Америки восприняли более простой принцип письменности. Финикийцы утверждают, что им письменность была передана Таутом (Тот Гермес). А греки назовут его Меркурием, который был сыном Зевса и Майи – дочери Атласа. Майя – народ полуострова Юкатан. Они утверждают, что цивилизация к ним пришла с Востока по морю на кораблях. Круг замкнулся. Итак, передаточное звено было между Старым и Новым Светом. Я уже не буду говорить о соответствии названий, оно очевидно. Упомяну только о большом сходстве алфавитов у народа Майи и финикийцев. Наблюдается не только соответствия звуков и букв, но и многие слова имеют один и тот же корень. Финикийский же алфавит лег в основу еврейского, греческого, а затем латинского. Египетские атланты (население Атлантической Африки – мавры, туареги, копты) имеют сходный язык с жителями Канарских островов (гуанчи). Есть еще некоторые «мелочи», которые почему-то упускаются из внимания официальной наукой: удивительное сходство архитектуры, обычаев и традиций Старого и Нового Света, например: гуанчи, египтяне, ассирийцы, эфиопы, персы, греки и далее римляне бальзамировали умерших. Это же самое делали перуанцы, мексиканцы и жители Центральной Америки.

Сходство флоры и фауны этих двух частей Света можно объяснить только тем, что когда-то существовала возможность очень близкого контакта между этими землями. Ведь, если мы рассмотрим континент Австралии, который действительно долгое время пребывал в изоляции, то увидим очень сильное различие животного мира, растительности и отсутствие какой-либо цивилизации до самого недавнего времени.

— Значит, все развитие, по сути, сводится к росту сознания, если я правильно поняла?
— Правильно, если не профанировать это понятие и рассматривать во всей совокупности ощущений, чувств, разумного их восприятия и контроля, а также, что самое главное, роста великого чувства Единения со всем сущим, беспредельного роста, как беспредельна сама Жизнь.

Самолет делает крутой вираж, заходя на посадку. Внизу – море огней большого города. Еще предстоит сесть на пригородный поезд, проехать около часа на северо-восток и… он идет по улицам своего родного города. Сколько же он здесь не был? Он не узнавал город – выросли целые новые микрорайоны. А вот его дом остался таким же, как и много лет назад. Вот ее окно. Он вспомнил, как с приятелем бросал камешки, чтобы они звонко ударялись о подоконник. Иногда это приводило к желаемому результату: она выглядывала из-за штор, всматриваясь в сумрак приближающейся ночи, а он смотрел на нее, оставаясь невидимым. На что он надеется? Столько лет прошло, она давно уже могла уехать на другой край Земли или даже… нет, только не это! Она жива, она где-то рядом. Он вышел к развалинам крепостной стены и почти сразу нашел узенькую тропочку в два кирпича, которая вела самым кратчайшим путем к озеру и остаткам храма. С каждым шагом он все больше понимал, что они встретятся…

— Пойдем наверх – по тому, как это было сказано, она поняла, что там наверху должно произойти что-то чрезвычайно важное для нее – судьбоносное.
— Это так. Ты готова?
— Я увижу его?..
— Да.
— А вдруг он не узнает меня, столько лет прошло. Я уже сильно постарела и… стала такой некрасивой…
— В человеке не меняется его суть, что бы ни произошло, если он кардинально не поменял своих взглядов и убеждений.
— Отец, я как раз хотела спросить тебя именно об этом. Почему та чистая и добродетельная жрица храма после того, как совершила клятвопреступление, в своих других воплощениях уже не могла быть такой чистой и непорочной, как тогда. Ведь даже после своего падения, она смогла до последнего вздоха быть верной своему чувству долга и тем самым помогла своему отцу. Ты сам так сказал. Почему же в своих последующих воплощениях она стала и трусливой, и эгоистичной, и часто пренебрегала своим долгом. Это значит, что она отступила от избранного пути, поменяла свою суть?
— Это значит, что она решила покинуть «отчий дом», как когда-то его покинул «блудный сын». Эта притча о странствии души, ее взрослении по мере блуждания в потемках страстей и иллюзий, о ее тоске по «отчему дому» и возвращении в Реальный мир, где нет прошлого и будущего, где все Настоящее – причина и следствие, добро и зло, Свет и Тьма, Теос и Хаос. Все ошибки, все скитания – ради понимания, осмысления – что такое Реальность. И вот, когда она на пороге этого понимания, зрелая, осознающая, умеющая распознать светлое и темное внутри себя, тогда ей предстоит сделать осознанный выбор, чему служить – Свету или тьме. Быть единой со всем сущим, созвучной всему Мирозданию, не теряя при этом своей индивидуальности, как звучит отдельный музыкальный инструмент, среди прочих, при исполнении симфонии. Или противопоставить свое собственное звучание, слышать только себя, претендуя на роль «первой скрипки», нарушая тем самым ритм и звучание всего оркестра. Дирижер уберет такого незадачливого музыканта. И мы не будем тратить время на выяснение дальнейшей судьбы души, избравшей путь служения своей самости, можно только отметить, что рано или поздно она возвращается в Хаос, чтобы начать все сначала, перечеркнув эоны лет, затраченных на рост и развитие своего сознания.

Итак, человек долго идет тернистым путем исканий Истины. Проходит множество воплощений, делает бесчисленное количество ошибок, набивая шишки; плачет и радуется по пустякам, не умея контролировать свои эмоции. Его блуждания и страдания нужны единственно для того, чтобы прийти к Источнику непреходящей Радости – осознанию Реальности. И тогда душа снова возвращается в «отчий дом». Но она научилась сострадать любому живому существу, всегда может поставить себя на место другого, понять всякого и все простить. Не прощается только одно – любовь к злу или сознательное служение тьме. Пойдем!

Он подошел к кирпичной стене и стал нежно гладить ее рукой, вспоминая все, что с ним произошло на этом месте много лет назад. Казалось, что время совершенно не коснулось этих стен. Вот здесь, кажется, стена раздвигалась, и открывалась шахта лифта. Так было это или нет? А разве это важно? Важно совсем другое – поменялось его отношение к Реальности. Из глубин самой его сути звучала непреходящая мелодия – осознания своего Единства со всем Мирозданием. Мысли, сознание – такая же реальность, как и то, что сейчас он видит, слышит, ощущает. Значит его Любовь – самая реальная реальность, которая «никогда не перестает», говоря словами апостола Павла. «Любовь никогда не перестает, хотя и пророчества прекратятся, и языки умолкнут и знания упразднятся. Ибо мы отчасти знаем и отчасти пророчествуем; когда же настанет совершенное, тогда все то, что отчасти, прекратится». Останется только непреходящая мелодия Любви. Она все в себя вмещает, все понимает и принимает и все объемлет. Пусть даже самый малый росточек ее будет в человеческом сердце – он не даст ему прекратиться, будет настойчиво стучать, пока не пробьется наружу, подобно нежному растению, пробивающему твердь асфальта. Оно будет расти бесконечно, вмещая в себя все больше и больше, надо только позволить ему это.

Он не удивился, когда стена раздвинулась, открылась дверь лифта и оттуда вышли два человека — женщина лет пятидесяти и мужчина, возраст которого определить было не возможно: несмотря на отсутствие на его лице морщин, ощущалась его зрелость и мудрость, уходящая в глубь веков. Женщина тоже не удивилась, увидев его, как будто вышла его встречать… Они смотрели друг на друга молча – ибо какие слова могут передать звучащую мелодию Любви?..

— Итак, я выполняю очень радостную для меня миссию, которую я ждал не одно тысячелетие – жрец подвел мужчину и женщину к овальному выступу в стене. Этот выступ составлял единое целое со стеной и, видимо, был вытесан из основной породы, которая служила и стенами, и потолком, и полом в этом помещении. Многочисленные вкрапления сияли как звезды разноцветными лучиками.
— Это различные модификации корунда – то, что вы называете рубинами, изумрудами и сапфирами.
— Они настоящие? – интонация женщины заставила жреца улыбнуться.
— Ты неисправима. Да, они вполне земного происхождения. Какой смысл тратить энергию на поддержание иллюзорного образа, есть вещи и поважнее. Например – этот огонь на алтаре, — жрец указал на середину овального выступа. И, действительно, там сияло пламя, которого раньше не было, — Или оно было просто невидимо для вас, — ответил на незаданный вопрос жрец, — Подойдите ближе. Это пламя – Огонь животворящий, «Фаворский свет», «Неопалимая Купина». Он есть, когда есть носители Его, вернее сказать, Он может проявиться, когда есть приемники. Для Земли Он может быть доступен только в проявленном состоянии. Человек – соединяющее звено между Небом и Землей, его сердце проводит энергии Неба для Земли. Твой любимый образ – линия горизонта очень соответствует этому состоянию, — жрец положил перед женщиной перстень с синим камнем и велел одеть его на безымянный палец правой руки, – Теперь у этого пальца есть имя – Ученик. Небо и Земля не могут слиться, линия горизонта — Великая Иллюзия, но молния соединяет их на краткое мгновение. И этого достаточно, чтобы дать животворные токи Земле. Соединение Начал подобно этой краткой вспышке, дано на мгновение, но имеет следствия на века. Дети, рожденные от этого краткого слияния могут быть бессмертны: имею ввиду прекрасные поэмы и симфонии, храмы и статуи, полотна картин и другие шедевры человеческого гения. В основе этого лежит энергия Любви, которая есть Великая Реальность, — с этими словами жрец положил перед мужчиной перстень с красным камнем.
— Эти камни – сапфир и рубин, как символы Женского и Мужского Начал. Они взяты из этой пещеры и несут энергетику этого места, Хранителями которого отныне вы становитесь. Конечно, вы не останетесь без помощи Старших. Женщина и мужчина встали на колени перед жрецом и склонили головы. Жрец возложил руки на их головы, и вспышка, подобная молнии, пронзила их тела. Но теперь эта высоковибрационная энергия была безопасна для них.
— Я соединяю вас не только священным браком, отныне вы становитесь сознательными Учениками и несете полную меру ответственности за Огонь ваших сердец. На него возлагаются надежды Учителей. Угасание Его равносильно предательству.

Ваша задача — этого не допустить, ни при каких обстоятельствах. Великие идеи питаются этим Огнем.

Разрушилась Атлантида, но только на земном уровне. А идея прекрасного города бессмертна. Она живет в сердцах человеческих в образах Небесного Иерусалима, Китежграда, Звенигорода…

Человечество пыталось много раз воплотить эту идею на Земле. И эти попытки бесценны. Все земное и «материальное» разрушается со временем. Но Идеи – бессмертны, ибо это и есть Великая Реальность.

Используемая литература:

Е.П. Блаватская «Тайная Доктрина»
И. Донелли «АТЛАНТИДА. Мир до Потопа»
Т.Н Дроздова, Э.Т. Юркина « В поисках образа АТЛАНТИДЫ»
В. Щербаков «Все об Атлантиде»